— Кто такой Томас Третий?
Он напрягается под моими руками.
— Мой отец.
— Ты его потерял?
Том вздыхает, а затем поворачивает голову в мою сторону.
— Да.
Я наклоняюсь и прикасаюсь своими губами к его татуировке.
— Я сожалею, что ты его потерял. Когда он умер?
— Давным-давно, — Том отодвигается.
Перекатившись на спину, он запрокидывает руки за голову.
— Значит, ты — Томас Четвёртый.
— Да.
Вспомнив сказанное им ранее о том, что у него есть песни для всех людей, которых он потерял, я мягко спрашиваю:
— Какая песня у твоего отца?
Какая-то боль возникает в его взгляде, и я мгновенно жалею о том, что спросила.
— «Обычный мир», — его голос звучит странно… жёстко.
— Дюран Дюран. (прим. ред.: «Ordinary World» Duran Duran).
Он кратко кивает.
— Так… ты слушаешь песню своего отца каждый день, как и песню Джонни?
Он резко садится.
— Боже мой, — огрызается он. — Что это, мать твою, такое? Время допрашивать Тома?
Опешив от внезапного яда в его голосе, я заикаюсь:
— Мне жаль. Я не имела в виду…
— Да, ты имела. Ты совершенно точно знаешь, что делаешь. Хочешь узнать меня? Хорошо. Нет, Лила, я не слушаю эту чёртову песню каждый день. Я не слышал эту песню шестнадцать лет, и даже это не так уж давно. Итак, этой информации достаточно для тебя? Ты достаточно узнала обо мне? Или тебе нужно больше?
Слёзы наворачиваются на глаза, в горле образуется комок. Растерянная и обиженная, я сажусь. Повернувшись к нему спиной, начинаю подниматься.
Я слышу, как он вздыхает. Затем он хватает меня за запястье. Я чувствую, как он поднимается позади меня. Длинные ноги Тома оказываются по обе стороны от моих. Прижимаясь своей грудью и лицом к моей спине, он оборачивает руки вокруг меня, удерживая.
— Прости. Я просто… я не хочу говорить о своём отце. Никогда.
Я вспоминаю, что он говорил мне о необходимости рассказывать о своей потере. Мне хочется напомнить ему об этом, но я боюсь оттолкнуть его, если сделаю это.
— Всё нормально. Я понимаю, — я сжимаю своей рукой его запястье.
Между нами затягивается этот неловкий момент, и я не знаю, что сказать, поэтому говорю первое, что приходит в голову:
— У тебя есть песня для меня?
Он отстраняет своё лицо от меня. Я чувствую его взгляд, так что поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
Он выглядит озадаченным.
— Я не потерял тебя, верно?
— Нет, — я слегка качаю головой. — Но тур закончится, и… — я останавливаюсь, потому что не знаю, как закончить фразу, даже будь у меня желание.
В глазах Тома вспыхивает что-то, чего я не понимаю.
Затем он говорит:
— «Я думал, что умер и попал на небо».
И сердце затихает в груди.