Я чувствую себя немного плохо.
Он не может заняться с ней сексом, потому что… потому что…
Мне нельзя проигрывать этот спор. Если я провалюсь, Сонни никогда не перестанет подкалывать меня.
Чака Хан «Никто другой» начинает играть в баре (прим. ред.: Chaka Khan «Ain’t Nobody»). Блондинка, кажется, слишком радуется песне.
Она проскальзывает между ног Тома, седлая его бедра. Она вращается напротив его ноги — ну, скорее толкается, вращаясь. Она всухую трахает его ногу.
Дерьмо.
Том склоняет её над баром — при таком раскладе он будет трахать её уже через пару секунд.
Я закрываю глаза и до боли зажмуриваюсь, размышляя. Мои пальцы впиваются в кожу на ладонях.
И вот причина того, что я делаю дальше. Для начала, я обвиняю Чаку Хан в сухом траханьи ноги, и я придерживаюсь только этого.
Ничего общего с тем, что мне плохо от ревности.
Не-а, ничего подобного, вообще.
Я встаю, подняв своё пиво, и направляюсь прямо к Тому и его блондинке. Я так готова к тому, чтобы прекратить их маленькое представление, что это даже не смешно.
Глаза Тома вспыхивают, когда я подхожу. В его взгляде есть настороженность. Но он улыбается — нет, он усмехается, и это окончательно меня разъяряет.
Ублюдок.
Моя кровь закипает.
— Я просто не могу в это поверить! — говорю я Тому плаксиво.
Из-за моих рыданий блондинка отрывается от него.
— Не могу поверить, что ты поступаешь так со мной, снова! — я толкаю его в руку.
Шок ослабляет черты его лица.
— Ты обещал любить меня! — говорю я плаксивым голосом и издаю удушающие звуки, когда начинаю реветь. Я даже вытираю нос о свой рукав для эффекта.
— Ты обещал, что этого не повторится! После того последнего раза, когда я подхватила от тебя лобковых вшей и должна была пойти со всем этим к врачу, а во всём моём влагалище распространили вонючее лекарство! Я доверяла тебе, когда ты сказал, что этого не повторится! Но вот ты где — снова — с другой поклонницей!
Я поднимаю руки вверх просто для пущего эффекта. В моей руке стакан, в котором осталось немного пива.
— Ты лгун, изменник и сукин сын, Том Картер! Мы так трахались, что это даже не смешно! Свыше ста процентов!
Том открывает рот, чтобы заговорить, но я не даю ему шанса.
Я выплёскиваю пиво ему в лицо.
Блондинка отпрыгивает назад от брызг.
Только сейчас я понимаю, что весь бар молчит. Чака Хан уже не поёт, и все смотрят на меня.
Дерьмо. Грёбанный трындец.
Кажется, я немного увлеклась.
Том проводит рукой вниз, вытирая пиво с лица.
Я тянусь и ставлю пустой стакан на ближайший стол.
— Ладно… ну, я думаю, мне пора идти.
Я неловко улыбаюсь бармену, который смотрит на меня из-за стойки.