— Я тебя спрашиваю, Боб, — разнервничалась Шери.
— Извини, нет. Я подожду чего-нибудь получше.
— А я не стану ждать, Боб. Я уже поговорила с Виллой Форхенд, и она согласна. Если придется, мы полетим с… с кем угодно, — едва не плача, проговорила она и посмотрела на парня-финна, который пьяно улыбался, глядя на список. — Но… мы ведь договаривались отправиться вместе.
Я покачал головой.
— Тогда оставайся и можешь здесь гнить, — вспыхнула она. — Твоя подружка трусит не меньше тебя!
Трезвые глаза в моем мозгу взглянули на Клару, на застывшее, неподвижное выражение ее лица. И тут я с удивлением понял, что Шери права. Клара подобно мне боялась лететь.
— Боюсь, сеанс у нас будет не очень продуктивным, — устало говорю я Зигфриду фон Психоаналитику. — Я истощен. Сексуально, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Я определенно понимаю, что вы имеете в виду, Боб, — флегматично отвечает Зигфрид.
— Поэтому мне не о чем говорить.
— Вы помните какие-нибудь сны?
Я поежился на матраце. Так уж получилось, что я кое-что помню, и поэтому отвечаю:
— Нет. — Зигфрид всегда просит меня рассказывать свои сны. А мне это не нравится.
Когда он впервые заговорил об этом, я ему сказал, что редко вижу сны. На что он терпеливо ответил:
— Вероятно, вы знаете, Боб, что сны видят все. Но, проснувшись, вы можете забыть, что вам приснилось. Однако если вы постараетесь, можете и вспомнить.
— Нет, не могу. Ты можешь. Ты машина.
— Я знаю, что я машина, Боб, но мы говорим о вас. Хотите, проведем небольшой эксперимент? — упорно продолжает он.
— Может быть.
— Это нетрудно. Держите рядом с постелью карандаш и листок бумаги. Как только проснетесь, запишите все, что вспомните.
— Но я вообще ничего не помню из своих снов.
— Мне кажется, стоит попытаться, Боб, — наставительно говорит Зигфрид.
Что ж, я сделал это. И знаете, действительно начал припоминать свои сны. Вначале небольшие фрагменты, какие-то обрывки. Я их аккуратно записывал, иногда рассказывал Зигфриду, и он был счастлив. Ведь он так любит сны.
Я же в них особого смысла не вижу… Правда, это было только в начале эксперимента. Но потом что-то случилось, и я превратился в новообращенного.
Однажды утром я проснулся от сна, такого неприятного и в то же время такого реального, что я какое-то время сомневался, сон это или действительность. Он был настолько ужасен, что я долго не осмеливался поверить, что это всего лишь видение. Он так меня потряс, что я принялся его записывать как можно быстрее, фиксировать на бумаге все, что мог припомнить. Но тут зазвонил телефон. Я ответил и в ту же минуту совершенно все забыл! Ничего не мог вспомнить! Пока не взглянул на свои записи. И вся картина сна вновь встала передо мной.