Её волосы такие же прямые, как у меня, она такая же высокая и стройная, даже несмотря на прошедшие годы.
Я кивком отвечаю на её вопрос.
— Мы жарили маршмеллоу.
Мама выгибает бровь.
— А, сейчас это так называется? Во времена моей молодости это было просто флиртом.
Моё лицо тут же вспыхивает.
— Я не флиртовала.
— Угу, — мычит она, но улыбается.
— Оставь её в покое, — шутливо рычит папа.
— И как его зовут? — не отстаёт мама.
Я прикидываюсь дурочкой.
— Гонзо.
Папа фыркает.
— Гонзо — это пятнадцатилетней паренёк, что постоянно отирается рядом с Питом, наставником мальчишек из исправительного учреждения.
— Пит, значит? — спрашивает мама. Она знает, что именно Пит нашёл меня тогда. — И какой он?
Я пожимаю плечами.
Она хмурит брови.
— Он вызвал в тебе странные ощущения?
— Мам, — предупреждающе отзываюсь я, — хватит.
— Пит — наставник или бывший заключённый? — Мама с любопытством смотрит на папу.
Папа кивает.
— Он освобождён условно-досрочно.
Мама делает резкий вдох. Папа бросает на неё быстрый взгляд.
— Он ведь не сделал ничего жестокого? — спрашивает она.
У меня ёкает сердце. Оно делает кульбит, а затем полностью останавливается. Я даже дышать не осмеливаюсь до тех пор, пока не слышу ответ.
— Я бы не пригласил его, если бы он сделал что-либо связанное с насилием. — Папа указывает на стопку папок рядом со своим локтем. — Я только что закончил вновь читать его дело, чтобы посмотреть, могу ли ещё чем-то ему помочь. — Он указывает на досье. — Хочешь, я дам тебе пробежаться глазами по документам?
Я качаю головой.
— Мне это не нужно. — Уж лучше я услышу всё от Пита. — Он кажется приятным человеком. — Я вперяюсь взглядом в отца. — Хотя папа и угрожал ему кастрацией.
Мама давится кофе.
— Эй, но это же работает, — ухмыляясь, отвечает папа.
Мама подталкивает меня за локоть.
— А как дела с Чейзом?
Я качаю головой.
— Он не в моём вкусе.
— Но зато Пит в её вкусе, — напевает папа.
Я поднимаю прутик, который он бросил на стол, и кидаюсь им в него, но на моих губах танцует улыбка.
— Он был очень милым. И я обещаю, что не забеременею. — Я быстро поднимаюсь на ноги, пока эта мысль ещё обживается в папиной голове. Прощебетав родителям спокойной ночи, я начинаю подниматься по лестнице.
— Питу будет крайне тяжело сделать тебя беременной, если я отрежу ему яйца, — кричит мне вслед папа.
Я смеюсь и качаю головой.
Уже на верхней ступеньке я останавливаюсь и прислушиваюсь.
— Они сидели очень близко друг к другу у костра, — говорит мама. — Я наблюдала из окна. — Пауза. — Она позволила ему коснуться себя?
— Нет, но она касалась его. — Папа тяжело вздыхает. — И она даже не попыталась ударить его в горло.