Чем больше я узнавал об этих «внутренних семьях» Салли и других клиентов, тем больше меня занимал вопрос: а можно ли применить к внутренним семьям те же принципы и техники, которые, будучи выведены из системного подхода, сделали такой понятной и эффективной работу с обычными семьями? Я решил попробовать распространить эти принципы и практические приемы к тому, что классики системного подхода считали непроницаемым «черным ящиком» психики.
Кто я из тех, кем я являюсь, какой из множества голосов внутри меня зазвучит громче? Кто, или как, это будет? Какая часть меня решает?
Дуглас Хофштадтер (Douglas Hofstadter, 1986, р. 782)
Идея множественности предполагает, что каждый из нас содержит много психик. «Голосами» Салли говорили разные личности, каждая из которых обладала определенной степенью свободы, то есть Салли не контролировала их слова и действия. Даже после моего первого опыта знакомства с «голосами» клиентов с булимией мне понадобилось время, чтобы освоиться с такой моделью психики — настолько она отличалась от нашего привычного взгляда на самих себя, и сам контекст, задаваемый нашим языком, предполагает «монолитную» психику. О клиентах мы говорим «эмоционально зависимый», «агрессивный», «опекающий», «сверхвключенный» так, будто можно охватить сущность человека одним-двумя словами. Того, кто переключился на множественную парадигму, гнетут простые описания и диагностические категории, под которые подгоняются мысли, чувства или сама человеческая сущность.
ВСЛУШАВШИСЬ В СОКРОВЕННОЕ
В течение дня мы регулярно переходим от личности к личности. Процесс для большинства из нас быстрый и плавный, что даже слов, которые годились бы для описания этого процесса, в нашем словаре не находится; мы практически не отслеживаем, как идут дела в этом «внутреннем сообществе». Для терапевта, работающего с семь-
ей, всегда существует риск увлечься содержанием слов клиентов и оставить без внимания сам коммуникативный паттерн. Точно так же мы можем отмечать мысли, приходящие в голову, но вряд ли скажем, к текстам какой из раз за разом пытающихся внутри нас договориться сторон они относятся. Мы способны одновременно поддерживать несколько таких своеобразных «диалогов». Более того, внутреннее «общение» может происходить на разных «языках», где вместо слов очень специфические личные образы и телесные ощущения.
В попытках применить эти идеи я столкнулся с удивительным явлением — люди очень легко осознают внутренние личности в себе, если их попросить на этом сосредоточиться. Это, похоже, верно для многих из нас; стоит нам выйти за пределы принятого в культуре образа себя как неразделенных, единых индивидов, концепция множественности становится интуитивно понятной и подходящей. Становится понятно и то, что насколько сложна и многогранна наша жизнь, настолько же многое нам приходится думать и делать одновременно; идея нескольких специализированных «умов», обладающих определенной степенью самостоятельности и взаимосвязанных для того, чтобы обеспечить одновременную активность.