Я позволю себе зачитать вводную часть письма. "Героическая борьба Советского Союза против жестокого врага, обладающего сильнейшей в мире и наилучше оснащенной армией, блестящие успехи, достигнутые в этой борьбе, естественно способствуют росту законной гордости и патриотического чувства народов СССР. В такой момент нам особенно дороги достижения нашего народа, особенно дороги советские ученые, патриоты своей родины, создатели советской биологической науки.
В советской биологической науке есть ряд имен передовых ученых, наш народ знает и ценит их, на трудах их воспитывается молодежь, знакомящаяся с ними со школьной скамьи.
Но есть один участок работы, куда не достигают волнения и радости, энтузиазм и патриотический порыв, где все спокойно, где мысль лениво дремлет, где наука остановилась на той ступени развития, которая была 25 лет тому назад. Это программа по биологии для медицинских и стоматологических институтов, изданная Комитетом по делам высшей школы в 1942 году".
Очень скоро пришел ответ. Предложено было мне составить проект программы по общей биологии для медицинских институтов. Своевременно проект был составлен и отослан. И с тех пор все замолкло. Прошли 1943,1944,1945 годы, кончилась война. Программы не было. Что это значило? Это значило, что старая программа действовала все время.
Наконец, в 1946 г. (программа издана в 1945 г., но мы получили ее в 1946 г.) появилась новая программа. Эта программа была еще хуже. Если в заключении первой докладной записки я написала: "Программу по биологии надо срочно пересмотреть", то в заключении второй записки, которую я сейчас же подала, я написала: "Программа может принести большой вред, программу надо немедленно изъять". Эта программа была написана так, что мне было бы стыдно, если бы студенты, которые проучились у меня хотя бы 3 месяца, имели эту программу в руках.
1946 год прошел. Прошел 1947 год. Весной 1948 г. мы получили отношение от Министерства высшего образования. В этом отношении на небольшом листке бумаги, на полстраницы было написано: на такой-то странице вставить имя Мичурина; на такой-то странице после таких-то слов вставить имя Шмальгаузена и т. д. На мой протест ответ пока не получен.
Теперь мне стало ясно, в чем было дело: на программу накладывали руку определенные лица, которым надо было пропагандировать то, что пропагандировалось в программе” (конец цитаты).
Как видим, формальные генетики делали все возможное и невозможное, чтобы не допустить изучения студентами опытов Мичурина.
Как свидетельствовал в своем выступлении на сессии ВАСХНИЛ Лысенко (и его никто не опроверг),