— Я надеюсь, что смогу выделить время, — прошептал гонец. Затем развернулся и закрыл дверь. Ещё немного он стоял на пороге, из щели под дверью были видны его красные ботинки, лишь затем ушёл, оставив Старагота одного.
— Можешь выходить! — сказал в никуда переводчик. Шкаф, стоящий у той же стены, что и дверь, распахнулся, и Тара вышла наружу. — Не устала там сидеть?
— Нет, — ответила она. — Лучше бы беспокоился за себя. Это ведь не может продолжиться вечно?
— Точно, не может. Но я и не собираюсь оставаться здесь вечно. Мы когда-нибудь сбежим, я ведь говорил тебе.
— Я не могу сбежать, — она присела за стол и стала разворачивать принесённый гонцом лист.
— А можешь хотя бы сказать, что тебя так держит в городе, который уже давно должен был опостылеть?
— Тоже не могу, — Тара уставилась на бумагу.
На самом деле, Старагот понятия не имел, как её зовут. Он назвал её хентским именем — Тария — потому что гэльвские имена ему не нравились, а своего собственного она не помнила, или не хотела говорить. Не смотря на то, что он, Старагот, по сути спас ей жизнь. Полгода назад, гуляя по рынку, он увидел её — грязную, худую. Из одежды на ней были лишь тряпки, едва прикрывающие тело. Она просила милостыню у горожан, пришедших на рынок за покупками. В Плиме было немало нищих, но именно она почему-то очень сильно приглянулась Стараготу. Но он не дал ей милостыню. Вместо этого он увёл её к себе домой, накормил, отмыл и купил ей хорошую одежду. Со временем она оправилась и буквально ожила, в чем Старагот конечно же видел свою заслугу. Ведь он буквально выходил её, сделался для неё отцом. Однако чувства к ней он испытывал отнюдь не отеческие.
О своём прошлом Тара молчала, всегда начинала плакать, когда Старагот пытался что-то узнать. И этим даже ещё сильнее привлекала его внимание. У неё были большие грустные глаза. Казалось, за свою жизнь она повидала больше горя, чем остальной Плим вместе взятый.
Старагот присел рядом с ней и взял бумагу.
— Всего-то? — удивился он. — Управлюсь до вечера. К тому же, тот, кто это писал, не сильно беспокоился о кодировке. Вряд ли это что-то важное.
— Просто удивительно, как ты к этому относишься, — обронила Тара. — По мне, все эти символы одинаковые. Лишь…
— В разной последовательности, да. Всё гораздо проще, чем кажется. А ещё я с детства любил разгадывать загадки, — Старагот взглянул на Тару. — Когда-нибудь я разгадаю твою загадку тоже.
Она ничего не ответила, сделала вид, будто не услышала, и ему ничего другого не оставалось делать, кроме как положить лист перед собой и начать работать.