– Хочешь выйти на улицу ненадолго? – спросил он.
Арчер почти кричал, но я всё равно еле расслышала его. Я посмотрела в сторону Луны: она ещё была на сцене, увлечённая разговором с Джеймсом и какой-то неизвестной мне рыжей девушкой в короткой фиолетовой юбке. Судя по порхавшим, как крылья, рукам, Луна что-то рассказывала.
Я кивнула.
– Конечно, – ответила я, не повышая голоса. Арчер всё равно смог понять мой ответ по губам. Повернувшись, он пошёл к дверям и, проходя мимо стоявшего у выхода вышибалы, сказал ему что-то, после чего придержал для меня дверь.
На улице было прохладнее. Мы прислонились к стене здания, чтобы не путаться под ногами тех, кто шёл мимо по тротуару. Все эти люди напоминали мне участников парада. Этакий ночной пешеходный поток. У нас дома ты хоть весь день гуляй по улицам, но встретишь всего пару человек.
Здесь было намного тише, чем в клубе, и я ждала, когда Арчер что-нибудь скажет. Было слышно, как начала настраиваться следующая группа, стуча по ударной установке и подёргивая гитарные струны.
– После выступлений у меня всегда звенит в ушах, – сказал Арчер, – даже, несмотря на беруши.
Он прикрыл уши руками и немного потряс головой.
– Бывает тяжело оставаться в зале, когда кто-то после нас играет. А уйти неприлично.
Парень слегка улыбнулся с закрытыми губами, и я поймала себя на том, что на них-то я и смотрела. Я резко перевела взгляд на его глаза.
– Прям рок-звезда, раз тебя волнуют правила приличия.
– Я всего лишь басист, – сказал он. – Это Джеймс у нас самый классный.
Вот уж чего не ожидала от него услышать.
– Да ладно.
Переместив вес на другую ногу, я ощутила через платье все неровности стены.
– Нет, – усмехнулся он, – он у нас бойскаут. Или как они себя называют в Англии, лэдскаут?
Арчер посмотрел в сторону, где из дверей ресторана вышла и застучала туфлями на высоченных шпильках какая-то девица.
– Кто у нас мог бы быть плохим парнем, так это Джош. Просто ему всё по барабану, – он пожал плечами. – Ударник, одним словом.
Я понимающе кивнула.
– Мама постоянно предупреждает меня насчёт ударников.
– Да ну? – сказал он, немного округлив глаза, и я обратила внимание на то, какими длинными были его ресницы.
Я улыбнулась.
– Она могла бы так сказать.
– Кому, как не ей знать.
Арчер прислонился плечом к стене.
– А про басистов она что-нибудь говорила?
Мне сразу вспомнилось мамино табу на музыкантов, пробежавшее неоновой бегущей строкой в голове.
– Уверена, что она бы расширила предупреждение на всех музыкантов. Даже на кларнетистов.
– И тубистов? – добавил Арчер.
– Даже на ксилофонистов, – сказала я, содрогнувшись для пущего эффекта.