4) ни интеллигенции, ни народа больше нет — это два симулякра, — а кто есть? — а есть общество; умерли метафизика, философия, медленно умирает гуманитаристика, единственное, что нам осталось, — потреблять жизнь[37].
Совершенно верно: потреблять жизнь белорусские интеллектуалы любят. Философ и сам ее потребляет на ура. Вспомнить хотя бы барджеинг (слово-то какое экзотическое!) в хипстерском баре «Молоко», когда два пожилых, поросших бородами, потянутых сединой уважаемых человека (второй — все тот же Владимир Мацкевич), нимало не стесняясь, разливали молочные и алкогольные коктейли богемной столичной публике, выкрикивали пошлейшие тосты, закусывали пошлейшими маринованными огурчиками и прямо за барной стойкой раздавали автографы[38]. Возможно ли представить за барной стойкой Маркса, Ницше, Сартра или, к примеру, Маркузе?!
Да, потребление, власть и слава — вот чего хочет белорусская «социальная Столица». Всякий, знакомый с творчеством Акудовича, знает: «Человеку только кажется, что он ищет истину, на самом деле он жаждет лишь комфорта»[39]. А где человеку комфортнее всего? Несомненно, в Европе. Слово Владимиру Мацкевичу: «Вы знаете, когда-то в дискуссии с Акудовичем я ему доказывал, что Беларусь все еще находится на задворках Европы. На что Акудович сказал: “Не знаю, как ты, а я живу в полноценной Европе. Почему? Потому что за завтраком я читаю Деррида!” На что я ему ответил: “Знаешь, Валентин, вот если бы Деррида читал за завтраком Акудовича и считал, что не читать Акудовича за завтраком, это, по меньшей мере, некультурно, вот тогда бы ты мог с уверенностью сказать, что живешь в полноценной Европе”»[40].
Владимир Мацкевич имеет, конечно, полное право так долго находиться в плену мечтаний о жизни в «полноценной Европе», сколько ему понадобится, да только его мечты никогда не обернутся явью, так как Деррида обязательно испортит себе аппетит, если за завтраком прочтет «Код отсутствия» целиком или хотя бы это: «Из теории классиков марксизма-ленинизма как будто однозначно следовало, что роль личности в истории, считай, никакая. Так как смены социально-общественных формаций (и коммунизм в перспективе) совершаются не из инициативы тех или иных героев, а только через накопление средств производства (и всякого тому подобного) (выделено мной. — Т.Х.)[41]».
Право слово, испытываешь чувство ужасной неловкости, когда приходится объяснять «признанному философу», что у классиков марксизма-ленинизма, то есть Маркса и Ленина, никаких «социально-общественных формаций» нет и быть не могло. По той простой причине, что «социально-общественные» — это масло масляное. Что же касается общественно-экономических формаций, то достаточно открыть хрестоматийное Марксово «Предисловие к “Критике политической экономии”», в котором марксистская концепция исторического развития излагается в сжатой и очень доступной для понимания форме, чтобы узнать, что согласно этой концепции одна общественно-экономическая формация приходит на смену другой вовсе не «через накопление средств производства» (так как накопленное каждой отдельной средневековой крестьянской семьей предельно возможное количество мотыг («и всякого тому подобного») еще не делает предпосылок для социальной революции, для скачка от феодального способа производства к капиталистическому) и не по желанию того или иного «героя», даже наделенного «волей к власти» колоссальных размеров, но тогда, когда развившимся до нового более высокого способа производства общественным производительным силам становится тесно внутри существующих общественных производственных отношений старой формации. Производительные силы включают в себя средства производства, но не исчерпываются ими