меня. Господи, есть что-либо сексуальнее, чем когда великолепный мужчина, говорит тебе низким голосом, что он думает только о том, чтобы быть в тебе? Нет, думаю, что нет. Хотите узнать, что самое сексуальное говорил мне Логан?
Детка, мы сделаем это по-быстрому. Я должен быть на встрече через двадцать минут.
Сэм и я продолжаем идти, и он затягивает меня в большой бутик, заваленный платьями.
— Разве ты не говорила, что тебе нужно, что-то для Сочельника? — он спрашивает, когда я сомневаюсь в его выборе магазина.
Дерьмо, платье для Сочельника.
Моя мама ожидает, что на ужин, в сочельник, все оденутся официально, я забыла взять что-либо приличное, кроме джинсов, свитеров и «моих штанов после секса», которые я схватила, торопясь убраться из нашей с Логаном квартиры до того, как он вернется с работы. Мы проходим по тускло освещенному магазину, в котором играет громкая рождественская рок-музыка. Совершенно противоположная мягкому, романтичному свету белых огоньков, свисающих с потолка, и подвешенным блестящим снежинкам.
Я смотрю на пару ценников, пока мы идем от стойки к стойке, мысленно считаю, сколько у меня на счету, и сколько я могу позволить себе потратить на платье, которое одену только один раз. Если я хочу провести ужин в честь Сочельника, слушая плач мамы, вопли и жалобы её о том, что я снова порчу свою жизнь и никогда не повзрослею, то я могла бы просто сказать правду о том, что потеряла работу и ей придется смириться со мной, одевшейся в джинсы и свитер на ужин.
Сэм берет с одной из стоек темно-зеленое платье с запахом, с низким вырезом и вручает мне.
— Примерь его. Я оплачу, — говорит он мне.
— Ты не купишь мне платье, — я ворчу, отказываясь брать его в руки.
— Ладно, тогда пусть это будет оплата за всю еду, которую я съел за последние пару дней, — он отвечает, проверяя ценник на рукаве в три четверти. — Я определенно набил щеки, по крайней мере, на 92.75 доллара.
Он снова протягивает мне платье, с суровым взглядом, который предупреждает меня не спорить с ним снова. Он не говорит ничего о том, что я не могу позволить себе это платье, и не напоминает мне, что у меня нет работы. Ничего из того, из-за чего я бы чувствовала себя неудачницей. От того, что он не говорит ничего, кроме оправдания покупки платья как оплату за еду, я хочу прыгнуть к нему на руки, и умолять его не бросать меня никогда.
С выдохом, я вырываю вешалку из его рук, вместо того, чтобы сделать что-нибудь глупое.
— Ух, ладно! Но если эта вещь будет дерьмово смотреться на мне, не смейся.
Он тихо следует за мной вглубь практически пустого магазина, и я захожу в примерочную, грубовато хлопнув дверью.