Ада хрипло смеется, изображая презрение. Хочет ударить меня коленом, но я вовремя улавливаю ее намеренье и за мгновение до этого поднимаю ее над полом.
– Ты конченый псих… – бормочет она, пытаясь ударить меня ногой. Пальцы сжимаются сильнее. Здесь главное не слишком увлечься. А то помрет раньше времени.
– Все верно. И я убью тебя, если ты не ответишь, – спокойно говорю я. Ада уже не может дышать, но я жду, пока она кивнет мне. Подаст знак, что готова говорить. И я его дожидаюсь. Разжимаю пальцы, учительница судорожно кашляет, трет шею. По щекам текут слезы. Понимает глаза и с ненавистью смотрит на меня. – Я так вижу, ты не спешишь с откровениями. Мне повторить?
– У Вагнера мои дети, – шмыгая носом, шепчет Ада. – Он похитил их три года назад для какого-то обряда с Айлин. Я с ним из-за них. Знал бы ты, как я ненавижу эту тварь!
– Он приказал тебе сблизиться с Айлин? – спрашиваю я, вспоминая слова Елены про жертвоприношение. Ада кивает. – И травить ее?
– Нет, контролировать уровень агрессии вокруг нее, – отвечает Ада. – Чтобы эта сучка случайно не сдохла раньше назначенного ей времени… Он и пса к ней своего приставил, Саида. Чтобы тот следил за мной. Вдруг я решусь на опрометчивый поступок?
Учительница несколько раз всхлипывает и начинает истерически смеяться.
– И, тем не менее, ты пыталась ее убить. Рудольф не погрозил тебе пальчиком за это?
– Он ни о чем не узнал, – просто отвечает Ада. – Ты ведь понимаешь, что я готова на все, чтобы освободить своих детей из лап этого чудовища? На все! Они – все, что у меня есть. Впрочем, тебе это вряд ли понять…
– У меня есть сын, – отвечаю я. Иду на кухню, нахожу в шкафчике бутылку вина. Открываю ее и возвращаюсь к Аде. Протягиваю ей спиртное. Она вяло делает несколько глотков. Безучастно смотрит на меня. – Ты настроила Елену на то, что она должна убить свою внучку?
– Нет, – удивленно вскидывает брови Ада. – Да мне бы и в голову не пришло такое предложить родной бабке! А еще я бы никогда не стала пользоваться чужими руками, чтобы убить!
– Какая хорошая девочка, – не удерживаюсь от сарказма я. – Отношение Елены к Айлин всегда было одинаковым? Или в какой-то период оно поменялось?
– Ну… – Ада долго собирается с мыслями. – Она никогда ее не любила. Относилась к ней, как к чему-то раздражающему, лишнему. Но ты ведь знаешь, почему, не так ли? Но все совсем плохо стало полгода назад, после ее поездки в Париж. Вот тогда она стала срываться на Айлин по поводу и без.
– Что Елена делала в Париже? – задумчиво произношу я.
– Спроси что полегче, а? – ворчит Ада. – Я и так делюсь с тобой тем, чем не должна.