Что затуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?..
И тогда Марфа-трактирщица подперла голову рукой, полузакрыла глаза и вступила в неторопливый лад Сашкиной песни. Так вдвоем они и закончили первый куплет:
Что призадумалась, девица красная,
Очи блеснули слезой!
Макар поднялся и перевел взгляд с запевалы на Марфу. Ну и поет эта неприметная с виду женщина! Голоса набирали силу, смелели. Макар и сам не заметил, как стал подтягивать взрослым:
Едут с товарами в путь до Касимова
Муромским лесом купцы...
Сашка одобрительно кивнул и улыбнулся Макарушке, а Марфа... та и не глянула ни на кого из-под полуприкрытых век, бровью не повела, рукой не шевельнула. Последний куплет:
Много за душу твою одинокую,
Много я душ погублю...
она начала сама, и так взлетел ее голос, столыко несказанной боли, любовного томления прозвучало в нем, что Сашка смолк, дал ей спеть куплет одной, и лишь струны под его пальцами рокотали все жалостней. Суровый Степан стал еще угрюмее и, не дослушав до конца, нетерпеливо потянулся к бутылке.
В его резком жесте было столько злобы и грубости, что у Макара вдруг заколотилось сердце. Вспомнились ему сплетни про девушку Тоню, некогда жившую в лесном трактире, про ловкую Марфу Овчинникову и удальца Сашку, ее дальнего родственника. Бог весть до чего может довести этих лесных людей старинная, бередящая душу песня! Макару чудилось, что вот-вот откроется всем какая-то горькая сердечная тайна, вырвутся из сердца отчаянные и злые признания, от чего все переменится в атом лесном доме...
И тут неуловимо быстрым, предостерегающим движением Марфа перегнулась через стол и прижала рукой гитарные струны. Оборвалась мелодия. Степан выронил бутылку, перескочил через лавку и притаился у дверей, чутко вслушиваясь в звуки со двора. Там цепной пес захлебывался лаем, шла возня у ворот, скрипнул снег под окнами... Через миг кто-то ступил на заснеженное крыльцо. Раздался требовательный негромкий стук в наружную дверь.
- Чекисты! Ихняя повадка! - шепнул Артамон.
Сашка мигом вынул из кармана свой револьвер и сунул в миску с остывшими щами. - Потом в сени неприметно вынесешь! - шепнул он хозяйке. Степан отодвигал засовы, впускал новых гостей...
Не задерживаясь в сенях, три вооруженных человека вступили в горницу. Первый - кожаная тужурка, меховой воротник, револьвер в кобуре, фуражка. Двое - солдатские папахи, винтовки, старые валенки. У кожаного - белые бурки. Поднял оброненную Степаном бутылку, посмотрел на свет.
- Что же так сразу и притихли? Песни попевали, самогоночку попивали, и вдруг такая тишина? За гостей нас не признаете?