Мои старшие сестры Арика и Эльса уже имеют по двое детей и обе всегда сбегают от своих самцов. А вот Сальса, самая старшая, сбежать на прошлом дне выбора не смогла и осталась в доме мужа. Арика и Эльса шептались, что Сальса сделала это специально, так как влюбилась в Ворика. Я была в шоке, но поверить в это можно было, так как Сальса была самая сильная и самая быстрая из нас, она даже братьев обгоняла во время тренировочных полетов. Ей уже более четырех сотен лет. И самое странное, что каждый раз в День выбора на протяжении всех четырех сотен лет, именно Ворик ее догонял. У них уже шестеро детей. Но у Ворика не хватило денег выкупить их у моего отца, только последнего самого маленького и смог забрать. И то отец долго сопротивлялся, и не хотел отдавать малыша Эбика.
Я встала и пошла к озеру. Посмотрела на закат и, зачерпнув в ладошки воды, уже хотела умыться, как дернулась от щелчка своей застежки на майке.
— Детка, я, кажется, сказал тебе искупаться, а не умыться.
Моя кофточка слетела с меня, а я только и успела прикрыть грудь руками. Эта его беспардонность на столько меня взбесила, что я, оборачиваясь, в порыве злости, почерпнула крылом побольше воды, и облила его с ног до головы. И пока он не успел мне ответить, подпрыгнула и, взмахнув крыльями, попыталась улететь.
Но когда я уже планировала быть высоко в воздухе, он успел меня схватить за ногу и дернул с такой силой, что я, не удержавшись со всего размаху, рухнула на землю, причем так неудачно, что упала прямо на крыло и услышала хруст.
Слезы брызнули из глаз, и я закричала от жуткой боли.
Краем глаза я увидела как замер с расширенными глазами сурд. Я попыталась встать, но пошевелившись, взвыла еще сильнее.
Он тут же подбежал и подхватил меня на руки. Я заскулила, так как крыло видимо распрямилось под собственной тяжестью, и мое тело опять пронзило болью.
— Какого Сэбиса, Оли! Зачем ты сделала это? — Зарычал Архус, осторожно укладывая меня животом на песок, при этом еще и пытался убрать мокрые волосы со своего лица.
Я стиснула зубы, пытаясь превозмочь боль, чтобы не заплакать еще сильнее. У меня было двоякое ощущение, с одной стороны хотелось смеяться над мокрым, как лягушка сурдом, с другой плакать от боли. Так как, пока он укладывал меня, мое сломанное крыло каждый раз шевелилось под собственным весом и отдавалось болью во всем теле.
— Оли?
Я закрыла лицо ладошками и продолжала беззвучно плакать. Сказать что либо, у меня бы все равно не получилось, так как знала, что расплачусь еще сильнее. А сказать хотелось очень много, я в этот момент вспоминала все самые страшные ругательства, которые подслушивала у своих братьев, когда они устраивали между собой поединки или тренировки. Но сейчас я могла лишь всхлипывать, уткнувшись в песок. Последний раз я плакала, когда в детстве училась летать и сломала себе ногу. Мне было лет десять, наверное, и то меня обсмеяли все старшие братья и сестры, кроме Сторана, он всех разогнал и, подняв меня на руки, хотя и сам был ростом с меня, потащил обратно в кест. В нашей семье над плаксами всегда смеялись и потешались, поэтому, чтобы не случилось, я не позволяла себе прилюдно плакать, если уж совсем было худо, убегала в свою комнату, а там уже жалела себя от души. Но сейчас было настолько, больно, что я никак не могла успокоиться.