- Допреж сего дирали, а ныне горды стали, - проворчал высокий, и все трое молча повернулись к выходу.
- Ну-ну, деревня! - краснея, закричал на высокого парикмахер и шепнул в стенное окошечко: - Петруша! Погляди, не стянули бы чего!..
В один и тот же час в разных местах, словно из земли, вырастали странные люди.
В учреждениях остановилась работа. Шире и шире раскручивал город судорожную спираль тревоги. Где-то возник и мгновенно оборвался трескучей скороговоркой - пулемет.
На Лубянке сплошной стеной перло войско. В него били с крыш, из подвалов, из окон всех этажей. Войско шло... Трижды кряду грохнула и смолкла пушка.
Больше не стреляли. В домах никого не было. Все бежали. Всюду была пустота.
"СЛУГА СПРАВЕДЛИВОСТИ"
Медленно, молча, двигалось войско Иоанна.
По Серпуховской дороге шли стрельцы; переходила мосты конница Ногайских степей, Терека и Волги; ползли гуляй-города, пищали полуторные и затинные, пушки-огненки, гауфницы-волкометы. Торчком стояли в воздухе кончары, шестоперы, пернаты и щиты.
Царь въехал в Кремль через Спасские ворота. На всем следы поспешного бегства. Пусто. Во дворце и теремах не было ни души.
Озирал Иоанн стены. Косились с них хмурые лица.
В пустом кабинете судорожно вздрагивал телефон.
Поворошил под столом кучу бумаги и непонятных плакатов, сел в кресло. Ржали кони. Трубили в отдалении трубы. Плыла синева за окном.
Стрельцы ввели пойманного человека. Это был снятый с бившейся уже машины пилот. Мягкая рыжая борода ярко горела от крови. Несло от кожаной куртки маслом. На Иоанна с любопытством уставились серые веселые глаза.
- Кто таков? - припадая на посох, спросил Грозный.
- Летчик.
- Приказный, стало быть? А куда ж бояре те сгинули?
Пленный пожал плечами и усмехнулся.
- И откуда вы взялись, мать честная?!.
- Как звать?
- Драной, Иван Иванович.
- Эк, сиганул!-вскипел Иоанн.- Был Ивашко- стал Иванович! Сказывай, в чем вера твоя?
За окнами возрастал трубный звук; временами он походил на рев страдающего животного.) Летчик сказал: - Вера моя: "бояр" твоих бить смертным боем, за волю народную страдать, за других душу свою положить!
Поднялся Иоанн, раскрыл рот, задышал, как рыба.
- Што же, вера сия - твоя токмо, али всех твоих товарищей?
Улыбнулся пилот.
- Одна у нас вера: с "боярами" всего света биться!..
И вдруг замолчал, прислушиваясь, и задорно, вполголоса запел: "Долой, долой монахов, долой долой попов!.." Наши идут! - чуешь, старик, а?
Наплывая откуда-то из-за реки, росла и ширилась песня:
...Ребята, не робейте!
Не страшно пасть в бою.