– Очень похвально! Возьми с полки пирожок! – сощуренные глаза фламандца недоуменно округлились при моих словах. Я поспешил его упокоить: – Это старинная фраза всего лишь означает, что ты можешь быть свободен. Развяжите его!
Еще более озадаченного рыцаря освободили от пут.
– Я дарю тебе твою лошадь. Можешь отправляться к своему господину и рассказать ему о приключившейся неприятности. Не задерживайся!
Изумленный непонятным поведением врага, сопровождаемый хищными оценивающими взглядами половцев Котяна, фламандец удалился.
– Ну и зачем? – вполголоса спросил меня Владимир. – Какую выгоду мы получим от того, что регент узнает подробности штурма?
– От того, что узнает регент, выгоды никакой, одни убытки. А вот от того, что узнают его воины, как раз выгода может быть очень даже значительная. Вплоть до того, что самого регента тебе приведут спеленатым, как сегодня этого Лося. Это «христово» воинство за последние четыре года трижды продавалось другому хозяину и, как показал пример столичного гарнизона, не прочь сделать это и в четвертый раз!
– Ну, не знаю, – покачал головой князь. – Я больше полагаюсь на военную силу. Придется послать множество разъездов в сторону Адрианополя, чтобы нас не застали врасплох, если ты ошибаешься!
Солнце уже начало склоняться к западу, а в наших руках пока что находилась ничтожная часть этого огромного города. Правда, как следовало из докладов конных патрулей хана Котяна, почти все улицы оказались пусты. Лишь в паре мест, где половцы, несмотря на строжайший запрет, по привычке попытались грабить и насиловать, они получили вооруженный отпор от укрывшихся в домах вооруженных людей. Однако это были считанные случаи и стало совершенно очевидно, что в массе своей жители столицы сражаться не настроены. За исключением, разве что, наемной гвардии и самых богатых горожан, запершихся со своими отрядами в огромнейшей церкви Святой Софии, на другом конце города. Именно там половецкие воины напоролись на тучу стрел, вылетавших из-за толстых высоких стен цитадели.
– Там такая огромная круглая крыша! – возбужденно докладывал старший одного из половецких разъездов, только что потерявший в стычке у церкви половину отряда. – Они все сидят под ней. Если развалить ее этими вашими… бомбами – всех завалит!
– Еще чего! – воскликнул князь. – Церковь разрушать? Я же не язычник какой!
– Вот именно, – поддержал его я. – Там же претенденты на вакантное место патриарха и все остальные священнослужители укрылись. Кто тебя на царство мазать будет? Пошли договариваться…
Переговоры заняли два дня. За это время наши отряды завладели всем остальным городом. Половцы Котяна были направлены в разведку в направлении Адрианополя, от греха подальше. Иначе не удалось бы их удержать от разграбления города. Да и в поле они согласились уйти только после того, как в занятый ханом роскошный особняк были доставлены несколько ящиков, заполненных взятыми во Влахернском дворце ценностями. Там хранилась большая часть награбленных в городе крестоносцами богатств, за исключением присвоенного венецианцами и розданного в качестве положенной доли бойцам. Но даже после данных вычетов, в казне Латинского королевства все еще оставалась добрая треть из полумиллиона марок, захваченных этими вояками в Константинополе. Эта гигантская сумма произвела впечатление даже на повидавшего всякую добычу хана Котяна и добывавшего вместе со мной ящиками американское золото князя. Да что там говорить, даже я, осматривая комнаты, набитые золотой и серебряной посудой и сундуки, полные сверкающих безантов, чувствовал себя в пещере Али-Бабы. Только здесь, в сокровищнице, полностью осознавалось былое величие и могущество поверженной империи!