Мне срочно нужно выбросить из головы эти мысли.
За секунду до того, как произнести то, что я сказал, мне показалось, что я заметил мерцание желания в ее глазах. Я действительно подумал, что заметил, как ее зрачки увеличились, когда она посмотрела на меня. Я подумал, что заметил, как ее дыхание сбилось.
На секунду мне показалось, что я видел возбуждение.
И это чертовски опасно.
Лучше пусть думает, что я высокомерный мудак.
Баритон Алана прерывает мои мысли.
- Пьюрити, пожалуйста, подожди снаружи, пока я поговорю с Габриэлем.
Ох, блять. Мог ли он заметить вину на моем лице за то, что я смотрел на его дочь с вожделением?
- Я не отчислюсь из класса, - говорит Пьюрити, ее голос тверд. Всплеск восхищения проносится сквозь меня от ее настойчивости; устоять перед своим отцом, а тем более передо мной, особенно после того, как я был груб с ней. У девушки более твердый характер, чем я ожидал увидеть от той, которую знал прежде. Но как бы я ни хотел признать ее силу, я не смотрю в ее сторону, потому что не могу.
Если я снова посмотрю на нее, я знаю, что все эти грязные мысли вернутся назад.
- Пьюрити, - предупреждает ее отец.
Девушка громко вздыхает перед тем, как развернуться и выйти из моего кабинета. Когда она уходит, я, наконец, разрешаю себе взглянуть на нее, и сразу же жалею об этом, когда мой взгляд падает на ее ох-какую-идеально-круглую попку. Платье длиной до пола ласкает изгибы Пьюрити, когда она выходит, умудряясь не оставить ничего о своей заднице моему воображению.
Мой член дергается при одном взгляде на нее, и я заставляю себя сделать вид, будто кашляю, чтобы скрыть свое возбуждение.
Тот факт, что я не могу перестать смотреть на ее задницу, опасен. Это должно вызывать беспокойство.
Это тревожит.
Это так смущает, на самом деле, что я опускаюсь в кресло за своим столом, на мгновение, игнорируя Алана, пока дергаю левый нижний ящик. Молча, я достаю бутылку виски и стакан, которые спрятаны там, на случай чрезвычайных ситуаций.
Таких чрезвычайных ситуаций, как обнаружение, что я гребаный извращенец с непристойными мыслями о восемнадцатилетней дочери проповедника. Такого типа чрезвычайных ситуаций, которые означают, что именно ты возглавишь поезд-экспресс в ад.
Я указываю на пустой стакан, предлагая его Алану, хотя знаю, что он откажется, потому что не пьет. Наливая виски на два пальца, я игнорирую его осуждающий взгляд.
Этот взгляд заставляет меня тихо засмеяться.
Если бы он только знал, каким образом я только что думал о его дочери, он бы осудил меня намного больше, чем сейчас.