― М… мы останавливаемся на острове?
― На самом деле это маленький город. Мы полностью защитим вас, но вам нужно будет следовать инструкциям. Мы еще не знаем, с чем имеем дело, и подвергаетесь ли вы опасности или нет.
― Они же пираты, ― огрызаюсь я. ― Конечно, я в опасности.
― Вы говорите ― пираты?
― Послушай, я не буду писать заявление, ладно? Я не буду давать показания, потому что вы не сможете ничего сделать, чтобы остановить их. Я не пойду на это, потому что смысла нет. Они там уже более десяти лет, и вы ничего не измените. Я просто хочу вернуться домой и забыть об этом.
― Инди, ― кричит Эрик. ― Тебе нужно дать показания против него.
― Зачем, Эрик? ― кричу я. ― Что изменится?
― Он должен заплатить.
― Он не заплатит, и ты знаешь об этом так же хорошо, как и я, как и он, ― огрызаюсь я, указывая на офицера.
― У нас есть собственные способы, поэтому нам и нужны ваши полные показания, чтобы обеспечить вашу безопасность. Когда мы прибудем на остров, мы зарегистрируем вас в отеле и будем держать там под наблюдением, пока мы не отыщем самый безопасный способ добраться домой.
― Как бы то ни было, ― шепчу я, ложась и поворачиваясь на бок, ― не могли бы вы оставить меня?
― Если вам что-то нужно, не стесняйтесь спрашивать, ― говорит офицер, прежде чем покинуть комнату.
Я чувствую, как Эрик придвигается ко мне.
― Почему ты его защищаешь?
― Я не защищаю его, Эрик, ― шепчу я. ― Я просто указываю на факты.
― Он собирался продать тебя, а ты, по существу, отказываешься дать информацию.
― Он чертов пират, ― я рычу, поворачиваюсь и смотрю на него. ― Ему ничего не будет, потому что в океане он сам себе гребаный закон.
Выражение лица Эрика меняется, и он поднимает руку, пробегаясь по волосам.
― Ты беспокоишься о нем, не так ли?
― Нет!
― О… мой… Бог, ― раздраженно выпаливает он. ― Ты, черт возьми, заботишься о сволочном ублюдке, который собирался продать тебя! Что, черт возьми, с тобой не так, Инди?
― Не надо, Эрик.
― Не надо? ― кричит он. ― Не надо что? Скажи, ты действительно такая дура? Какого черта, ты ведешь себя так глупо? Что он мог такого сделать, чтобы ты почувствовала к нему что-то кроме ненависти?
― Может, он меня трахнул, ― рычу я.
Мои руки дрожат, и в душе я ужасаюсь собственным словам, но сейчас у меня нет эмоций. Я просто онемела.
Эрик откидывается назад и кладет руку себе на грудь.
― Я знал это!
― Ага, ― бурчу я, ― уверена, что знал. И, Эрик еще ты должен знать: это было потрясающе.
Эрик дает мне пощечину. Он вытянул руку и хлестнул меня по лицу. Я взвизгиваю и падаю назад, с ужасом прижимая руку к лицу.