Впрочем, сегодня все было иначе. Не какой-то порт. И не неизвестный город.
Сегодня я получу шанс вернуть Милашку, раз и навсегда. Я заставлю ее поверить, что больше не хочу быть одиноким рейнджером. Я желал стать ее героем, черт возьми.
Шесть месяцев – долгий срок, если ты вынужден быть вдали от девушки, которую желаешь. Но теперь я вернулся и хочу найти ее, преследовать... умолять Милашку дать мне еще один шанс... Я ни перед чем не остановлюсь. Ее братья могли выбить из меня дерьмо, а Милашка – отказать мне, но я буду пытаться, снова и снова.
Она того стоила.
Стоила всего на свете.
Но когда я сошел на берег, то подумал, что мне снится сон, черт побери.
Поскольку, что это вообще? Вовсе не такого я ожидал.
Милашка была здесь. С этими ее темными волосами, светлыми глазами и такой широкой улыбкой, которая словно прожгла мне сердце.
Она была здесь, ее глаза были прикованы ко мне, и я мог поклясться, что почувствовал себя так, будто испытывал этот сладкий момент всю свою жизнь. Милашка держала перед собой табличку с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ПАПОЧКА».
Я направился к ней, пробираясь через толпу людей, испытывая желание сжать ее в своих руках сильнее, чем когда-либо прежде.
– Сэмпсон? – позвала она, словно пробуя на губах имя.
Я кивнул, почувствовав, что к чертовым глазам подступали слезы, я буквально задыхался от переизбытка эмоций, когда перечитал слова на ее табличке.
– Это я. Милашка.
– Это твое настоящее имя?
– Да, – кивнула она. Я заметил слезы, катившиеся по ее лицу, и был достаточно близко, чтобы заключить ее в объятия, но сдерживался, решив помедлить с этим, поскольку знал, что моя жизнь никогда не станет прежней, как только я поцелую ее губы. Мне нужно было запомнить этот момент. Светившее на нас солнце, голубое небо, соленый морской воздух и надежда в ее глазах.
Надежда, светившаяся в нас обоих.
– Ты здесь меня встречаешь? – спросил я, сжимая челюсти. Папочка?
Милашка кивнула.
– У нас будет ребенок, Сэмпсон.
После этих слов она откинула табличку, и я смог увидеть ее во всей красе. Милашка надела красное платье, повязала синий шарф, усеянный белыми звездочками. Она была моей чертовой американской мечтой.
– О, девочка, – произнес я, подходя ближе, чтобы нас больше не разделяло никакое расстояние. Ее идеально округлый живот – единственное, что осталось между нами. Я опустился на колени и обнял ее за талию, поцеловав нашего ребенка.
Мой собственный отец был негодяем, поэтому я ушел из дома, чтобы найти свой собственный путь. Я не знал, что значит быть отцом, но понимал, каково это – быть мужчиной.