Так что, все как обычно – общаются старыми сложенными группками, как и в школе. Странно, но я и сам чувствую то же самое. Как не был мне интересен, например, Илюха Кравченко, так и сейчас не особо важно, что он там сейчас, где, да как.
– Эй, народ! – требует внимания Беляш. – Минуточку! У нас опоздавший – Филипп Панфилов, так же известный нам всем, как Сморчок!
Беляш прям смакует им же самим выдуманное прозвище. Мне это не нравится.
– Панфилов, тебе слово! – шепчет Полина. – Раз ты начало пропустил, сначала о себе расскажи.
– А он разве с нами учился? – бормочет Славка Рыняк, чем вызывает общий смех. Сам он, судя по интерфейсу, «эколог» седьмого уровня, но я-то его хорошо помню – он первым в нашем классе начал курить.
Встаю, чувствуя равнодушие и, может быть, очень слабый интерес. Кому интересен какой-то Панфилов, который что-то будет говорить, отрывая их от уже сложившегося общения?
– Учился, учился, Рыняк! – громко отвечаю я. – Помнишь, тебя трудовик за уши оттаскал, когда ты выжигателем плохое слово на его столе выжег? Нет? А я помню! – народ снова смеется, слышу, как кто-то говорит «помним!», да и разговоры за столом стихают. – Ладно, на всякий случай, если вдруг кто, как и Слава, меня не помнит – меня зовут Филипп Панфилов. Учился я в «В» классе с самого первого. Сидел в третьем ряду за последней партой вон с тем понаехавшим из Африки, – киваю в сторону Пашки Пашковского. – Что рассказать о себе? Отучился в нашем универе на экономиста, работал то там, то здесь. Был женат, развелся. Детей нет.
– А вот это уже заявочка! – кричит пухлая Танька Василенко, дважды разведенная и с четырьмя сыновьями, и заливисто смеется. – Девчонки, ставим пометочку – Панфилов свободен!
– А сейчас чем занимаешься? – интересуется Кирилл, один из близнецов Верзаковых.
– Работаю в одном кадровом агентстве. Еще вопросы? – спрашиваю я, но вопросов не следует, всем все понятно – не пробился Панфилов. – Если нет, скажу тост…
Немного писательского умения жонглировать словами, немного харизмы, немного обаяния и коммуникабельности, и вот вам тост – пронизывающий, овевающий теплой ностальгией, радующий тем, что мы еще молоды, и все еще впереди, и тем, что вот какие мы молодцы – не забываем друг друга и ценим вместе проведенные школьные годы.
– …В общем, давайте выпьем за это, – заканчиваю говорить и протягиваю бокал.
– Ай да тост! Выпьем! – шумят одноклассники.
Многие встают, чтобы дотянуться и чокнуться со мной. Мелькают уведомления о незначительном росте репутации, но я не читаю. Не важно.
Когда все успокаивается, я чувствую, как сильно проголодался – до слабости и рези в желудке. Так что следующие полчаса я занят пережевыванием, отделываясь от вопросов соседей хмыканьем и поддакиванием. Особенно налегаю на безумно вкусные, истекающие мясным соком, хинкали – похоже, пока я спал, система опустошила резервы энергии и жировые запасы на повышение «Харизмы». Хачапури по-мегрельски с молодым имеритинским сыром, здесь, кстати, тоже шикарны.