— Да всё прекрасно, — с улыбкой сказал папа. — Джон вечно чем-то недоволен. На самом деле, первая кабина — то, что надо. Вид из неё замечательный, конструкция надёжная.
Джон не стал спорить. Да и ясно было, что ворчит он исключительно для порядка, чтобы все помнили — могло быть и лучше.
— Во сколько подъём? — спросил Глеб.
Он уже наелся и теперь лениво размазывал по тарелке остатки варенья.
— Это зависит от того, какой именно подъём ты имеешь в виду, — весело откликнулся папа. — Встать надо будет в пять утра. А подъём к Апофису начнётся в семь.
Взрослые продолжали разговаривать, но дети примолкли — только сейчас они наконец поняли, что вот-вот случится самое грандиозное событие в их жизни.
Глеб боялся, что в эту ночь от волнения не сможет уснуть. Но стоило ему десять минут полежать в темноте, слушая посапывания Вали и едва слышное мурлыканье Ерошки, как мысли мало-помалу начали путаться. Мальчик и не заметил, как провалился в сон.
Проснулся он без пятнадцати пять совершенно самостоятельно. Дыхания сестры слышно не было, но Ерошка мурлыкал куда громче, чем раньше. Глеб невольно подумал, что проснулся именно из-за этого мурлыкания.
— Валя, — тихонько позвал он. — Ты не спишь?
— Нет, — шёпотом ответила сестра. — Ерошку глажу.
— Оно и слышно. Слишком громко гладишь!
Дети тихонько встали, оделись и покормили котёнка. Когда родители пришли их будить, двойняшки уже собрались в путь и посадили Ерошку на привычное место, в ранец к Глебу. Оттуда высовывалась лишь любопытная мордочка.
На улице ещё стояла ночь. Луна висела в стороне, на востоке; узкий серп почти не давал света. Лиз с отцом ждали остальных у входа в «Гонолулу». У них было на удивление мало вещей: небольшая сумка у Джона, школьный ранец у Лиз — и всё. Два флаера уже стояли наготове. Взрослые без промедления уселись в один, а дети — во второй. Дверцы синхронно закрылись, флаеры воспарили над покрытием, которое вспыхивало в свете фар сочным оранжевым цветом, и полетели вперёд по безлюдным улицам ночного города.
— Я немного волнуюсь, — призналась Лиз.
Глеб скорее согласился бы умереть, чем признаться девчонкам в том, что и сам сидит как на иголках. Но и врать не хотелось, поэтому он решил промолчать.
— Ты же летала на самолётах, — сказала Валя. — Сегодня заберёмся чуть выше…
— Боюсь, ты неправильно понимаешь слово «чуть», — возразил Глеб.
— Это точно! — согласилась с ним Лиз.
Дети помолчали. В окнах флаера промелькнула мангровая роща, затем стадион. Дорога свернула на широкое шоссе, ведущее на юг, прямо к комплексу космолифта. Автопилот флаера совершал повороты так плавно, что они почти не ощущались.