Иной раз я жалел, что пригласил её в свой замок. Всё началось в тот день, когда я решил поесть на кухне. Прозанимавшись с книгами всю ночь, у меня было только одно желание – скорее лечь спать. Баронессе отчего-то совершенно не понравились мои манеры, и она решила, что вполне может мне в этом помочь, ведь её уже давно просветили, что я когда-то заболел черной хворью, а очнулся уже после смерти родителей. А это значило, что меня никто не учил.
В нашем противостоянии мне удалось отстоять свою точку зрения на одежду. Как только баронесса ни ругалась, но заставить меня одеваться, как клоун, она не смогла. Я же со стойкостью переносил всё её недовольство, ворчание, сморщенный нос и искривлённые губы, когда я в очередной раз надевал простые черные штаны, белую рубашку и жакет с карманами. Спустя несколько недель непрерывных переговоров я позволил пошить мне своеобразные плащи, которые накидывались на плечи и обычно развевались позади. Застегивались плащи на всевозможные фибулы из драгоценных камней. Первое время было несколько неудобно, но со временем я привык, да и баронесса вполне удовлетворилась моим внешним видом.
И если с одеждой я был непреклонен, ну, почти, то всякие светские тонкости мне были интересны. Конечно, баронесса признавалась, что сама не знаток, так как жила большую часть в провинции, но основные моменты она мне разъяснила.
Многое я лишь принял во внимание, но не торопился этому следовать, считая чем-то непозволительным для себя. Но были вещи, которые я учел и решил, что они вполне могут быть мне полезны.
В итоге ели мы теперь всегда только в специально отведенной столовой и часто вели беседы с кубками вина и сока для меня перед каминами. Беседы в большинстве своём оказывались познавательными. Я понимал, что женщина неосознанно поддается материнскому чувству по отношению ко мне, но пока что она не делала ничего плохого, так что осекать её я не торопился.
Баронесса не лезла в мои дела, ни о чём на самом деле важном не спрашивала. Я думаю, что она просто в глубине души боялась, понимая, что лучше не лезть, куда не просят. Она один раз уже обожглась, и, думаю, именно этот опыт сделал ее намного умнее и осторожнее.
Я не выгонял её, разрешив жить в замке. Выделил денег, сказав, что она вполне может заняться обустройством и наведением уюта, но только после того, как посоветуется со мной.
– Никаких шкур, – сказал я баронессе, когда она вскользь о них упомянула. – Это пережиток, от которого нужно избавляться.
– Но почему? – спросила Ивет. – От них ведь тепло. И красивы они.