На второй фреске виднелся огромный водопад, впадающий в синее чистое озеро. Рядом находилось здание в форме амфитеатра. А позади него виднелось болото. Что-то было пугающее в этом здании. Вот только что?
Наконец мы остановились у двери и зашли в детскую. Она была огромной. Свет из окна мягко струился по комнате, погружая ее в вечерние сумерки. Пожалуй, детскую ни с чем не спутаешь — все стены разрисованы детскими рисунками. Разноцветные полоски, человечки, у которых палочки вместо ручек и ножек. Можно только догадаться, что до этого стены были желтого цвета. На полу валялись различные игрушки: мячики, прототип железной дороги, только тут конница, бегущая по кругу; куча кукол. Горничные, сновавшие туда-сюда, старались навести порядок.
Два маленьких чуда уже стояли одетые к празднику, лишь слегка дергались, когда служанки поправляли детали их одежды. На девочке платье канареечного цвета, подчеркивающие ее зеленые глаза и русые волосы, сведенные в гульку на затылке со струящимися локонами по бокам. Мальчик одет в ярко-коричневый костюмчик.
— Дядя Виня, скажите уже этим клушам, чтоб оставили нас в покое, — пропищала девчонка, когда горничная в очередной раз дернула ее и вонзила булавку в маленькое тело.
— Анди, дай девушкам закончить, — с укоризной произнес Винсент.
Мальчик стойко сопел, пыхтел, но все же позволил горничным закончить с его одежкой.
Я краем глаза посмотрела на Винсента. А какие могли бы быть у нас дети? Моя пробудившаяся чувственность все чаще давала о себе знать. Я уже думаю о любви, о детях, о заботе и внимании. Мне бы очень хотелось испытать эти чувства. Какая же я была дура, что заморозила свои чувства. Был ли ей Винсент? Я не знаю, возможно, это именно он. Тот, ради которого сердце бьется сильнее, тот, ради кого вынесешь все невзгоды и ненастья, тот, с кем будешь всегда рядом, тот, ради кого умрешь. Я уверена, что именно Винсент сломал тот барьер. Как и когда? Наверное, в тот момент, когда он прикрыл меня щитом и поцеловал под ним. Бесчувственность — это, конечно, хорошо, если вспомнить этот период, который был. Не будь у меня ее, я сомневаюсь, что выдержала б морально.
Из угрюмых грез меня вырвал голос Винсента:
— Дети — это Мария, она будет вам няней на сегодняшний вечер, — он повернулся ко мне и продолжил. — Мария — это Анди и Тэймлан.
— Привет, — проговорила я с чувством, что хочу оторвать кое-что у кое-кого. И это по крайней мере будет его хвостик.
Какая из меня няня? Что я с ними буду делать?
— Ты с ума сошел? Я и дети, это как рыба и суша, — прошипела мужчине на ухо. — Сколько им лет хоть?