А тебя сбегать никто не заставлял, — подсказал ехидный внутренний голос, — сейчас бы приехала к папочке и готовилась к свадьбе.
Ага, и стала бы женой Мелодрамы, — ответила я своему голосу.
В какой-то момент дверцы телеги открылись, меня выволокли наружу и сдернули сеть. Я обмякла в руках своих тюремщиков. Ну, не могу я стоять. Покормили бы, тогда, пожалуйста. Короче меня долго везли по полу куда-то. На руки взять никто не удосужился и элементарно приподнять тоже. Поэтому я ногами везлась по полу, а за руки меня с двух сторон держали мужчины. Я не видела, куда меня везут и зачем, поэтому просто закрыла глаза и забылась.
Дали забыться мне ненадолго. Потому, что меня везли уже по ступеням, а это, мягко говоря, больно. Очень. Наконец, меня доставили до пункта назначения и отпустили. Я упала на пол и закрыла глаза. Понимаю, что надо встать. Что нужно с высоко поднятой головой принимать все удары и издевки судьбы. Но бли-и-ин… Дайте пять минут полежать.
Все-таки чувство гордости оказалось сильнее чувства самосохранения, и я, не открывая глаз, поднялась (кряхтя и постанывая, как девяностолетняя старуха, но поднялась). Все же решила поднять веки (и была бы не против, если бы мне их подняли). Зря. На меня в упор смотрели черные глаза. Холодные, безжалостные, бесстрастные. Я долго в них смотрела. И с каждой секундой во мне все леденело. Хотелось сжаться, спрятаться, убежать. Эти глаза внушали первобытный ужас. Но перестать смотреть не могла, жертва не может отвести взгляд от завораживающих глаз хищника, даже зная, что это её конец. Вдруг что-то внутри меня стало препятствовать расползающемся внутри холоду. Оно стало подниматься во мне, выстраивая щит, и я смогла вздохнуть спокойно. Смогла, наконец, отвести взгляд. И прифигела. Я оказалась в тронном зале. Ё… прст. Осмотрела мужчину, стоявшего перед собой. Темноватая кожа, черные (как я уже говорила) глаза, красивые губы, орлиный нос, квадратный подбородок. С левой стороны лицо пересекает татуировка от лба до щеки. Черные волосы заплетены в замысловатую косу и перекинуты на грудь. Очень нечего-себе-такое тело. Вкусное. Но, несмотря на все вышеперечисленное, этот человек казался властным, бессердечным, холодным и жестоким. Так-так, а в книжке… Ой! Писец. Дамы и господа, передо мной его императорское величество Тиэрэн Велецкий.
Император очень четко увидел на моем лице искру осознания. Потому, что он усмехнулся, не очень добро усмехнулся и, развернувшись стал удаляться на ходу отдавая приказания:
— Умыть, одеть, накормить, привести в Черный зал.