– Лучше бы этот парень изображал вещи такими, как они есть, вместо всяких оптических фокусов, – заявил Оскар. – Действительность не состоит из точек.
– Так ведь это не действительность, а живопись, бестолочь! Ведь ты же не задумываешься, правдивы или нет твои обожаемые приключенческие романы…
– Но их, по крайней мере, интересно читать. А это… ох, я даже не знаю, что сказать. К тому же, мне не нравится, что ты меня постоянно обзываешь то бестолочью, то невеждой. Не такая уж я немытая деревенщина.
Оскар возмущенно развернулся и зашагал прочь.
Шарлотта помедлила секунду и бросилась следом за юношей.
– Извини меня! Я вовсе не считаю тебя таким. Но говорить с тобой о современном искусстве – просто мука. Ты не способен отказаться от своих замшелых представлений!
Девушка погладила по головке Вилму, дремавшую в сумке у нее на плече.
– Художник всегда должен создавать нечто новое и раздвигать горизонты познания, а не думать лишь о куске хлеба. Это касается и ученых, между прочим.
– Кстати, о хлебе… – у Оскара заурчало в животе. – Я бы не отказался чего-нибудь перекусить. Мне кажется, что я ничего не ел целую вечность, а здесь повсюду так вкусно пахнет!
– А как же эклер, который ты слопал полчаса назад? – Шарлотта ухмыльнулась. – Если так пойдет и дальше, ты станешь толстым, как «Пачакутек».
– Можешь тогда привязать к моей ноге бечевку и запускать меня в небеса, как воздушный шарик, – проворчал Оскар. – То еще будет зрелище.
– Мы можем заглянуть в бистро «Мадлен», – предложила Шарлотта. – Гумбольдт назначил нам встречу там через час. Честно признаться, я тоже проголодалась. Одной живописью и свежим воздухом сыт не будешь. – Она лукаво подмигнула Оскару.
Спустя четверть часа оба уже сидели за столиком под зонтиком на площади Клемансо, с любопытством наблюдая за оживленным движением на Елисейских Полях. А заодно уплетая аппетитные багеты с помидорами, ветчиной и сыром. Элиза болтала с официантом, а Оскар наконец получил возможность с наслаждением вытянуть гудящие ноги. Он никогда еще столько не ходил пешком, как в последние три дня. Ничего удивительного: Париж – словно доверху набитый мешок с рождественскими подарками. Музеев, храмов, парков и дворцов, сосредоточенных здесь, намного больше, чем в любой европейской столице. Здесь можно побывать на выставках, посвященных чему угодно: любой отрасли науки и техники, военному делу, истории, археологии, живописи, скульптуре, декоративному искусству. В одном Лувре можно провести несколько месяцев подряд. В его восточном разделе Оскару особенно пришлись по душе древнеегипетские статуи, обелиски и саркофаги. Пока Шарлотта и Элиза восторгались золотыми украшениями вестготских королей, Оскар отправлялся на свидание к мумиям фараонов, на чьих впалых щеках, обтянутых пергаментной кожей, все еще лежал отблеск былого величия и славы.