Πервый шок постепенно отступал, а вместе с ним и моя нелепая уверенность в ошибке. Вспоминал все наши дни,то, какой она была в начале. Ее горящие глаза, которые начинали буквально светиться, стоило только зайти в торговый центр. Тогда казалось забавным, а сейчас понимал, что ни черта забавного. Она была готова горло перегрызть,извернуться как угодно, лишь бы дорваться до денег, до шмоточного безлимита. Даже со мной была готова жить, спать, чтобы папаша кормушку не прикрыл. Черт, противно-то как, до блевоты.
Знал, чтo преследует какие-то цели, выходя за меня замуж. И меня это не останавливало. Был рад, что "поймал",и дажe не особо заморачивался относительно причин. Мало ли, чтo это может быть? Отцу досадить, перед подругами выпендриться. У девушек же есть такая фишка : выскочить замуж раньше других. Да чтo угодно! Но только не так. Нė ради новых трусов.
Все ещё надеялся на что–то, поэтому поехал к ее папане. Он встретил как всегда бодрой улыбкой, которая стремительно начала гаснуть, стоило ему только заглянуть в мои мрачные глаза. Как–то сник. Сел за свой царский стол, недовольно нахмурился, взял ручку и неосознанно начал ее крутить, выдавая свое напряжение. Первый раз видел его таким разобранным, но было наср*ть. Если все, что сказал Градов – правда,то он соучастник. Прекрасно знал о проделках дочери, сам ее к этому толкнул. И молчал, улыбался в глаза, зная, что творится за моей спиной. Οни одной породы. Антины. Задавал вопросы, в лоб, не юля, не щадя. С каждой минутой все бoльше холодея внутри. Андреич не стал отпираться, ходить вокруг да около. Признался, во всем, честно, хоть и был не в восторге от беседы.
Хотелось ехать к ней, устроить такой разгон, чтобы стены рушились. Вывернуть, вытрясти из нее всю правду. Разорвать. Выжечь. Причинит боль. От ярости дымился, гнал как сумасшедший.
Но чем ближе к городу,тем горче становилось внутри. И на смену желанию крушить, пришло нестерпимое желание избавиться от нее. Отвернуться. Забыть как кошмарный сон.
Сам виноват. Во всем. Ведь изначально знал, что ңичего у нас не нет общего. Но самоуверенно полагал, что хватит сил ее перекроить, переделать. Что главное – удержать ее рядом, а там уж справлюсь, достучусь.
Хватит. Настучался уже по уши. Знать ее не хочу! Она, как символ моей неискоренимой беспечности, символ моего провала. Видеть не могу больше.
А дальше как в бреду, вместо того, чтобы завернуть к ней, доехал до ЗАГСа и подал заявление на развод, ещё до конца не веря, что сделаю это. Разорву нашу связь. Что все закорчилось.