«Как же я сразу не догадалась! — ругала себя мама, быстрым шагом направляясь в столовую. — Семь — это же семя, семечко. Это что-то вроде пароля! Если семечко оживет, главное дерево сможет возродить чудесный лес, он снова вырастит деревья и вернет наверх всех, кто стал подземным жителем, а это, согласитесь, не очень-то приятно, если ты им не родился. Только нужно об этом хорошенько попросить!»
И она почти побежала к двери.
— Семьсемьсемь! — позвала она неуверенно, и еще раз. — Семьсемьсемь.
— Это же тебе не кувица, — мрачно изрек Курт, слоняющийся по столовой, не зная, куда себя деть.
Несмотря на столь ранний час, они с братцем были уже на ногах. И оба выглядели непривычно напряженными. Свои непослушные вихры на головах коротышки пригладили, как могли, и от этого у них был довольно глупый вид.
— Знаефь, хоть ты и очень ховошая, но… не слифком-то сообвазительная, — деликатно потупил глаза Март.
— Да совсем она не сообвазительная. И не внимательно свушает, что ей гововят, — раздраженно бросил Курт, — фто ты тут кудафчешь? Тебе фто, вазве СЕМЬ?
Последнее слово он произнес с явным нажимом, потешно выпучив глаза.
— И квоме того, нельзя не заметить, что нынче пофли повазительно тупые дети. Не способны вазгадать дафе самую пвостую загадку…, — пробормотал он себе под нос, но мама все равно его услышала и нахмурилась.
И оказалось, что не одна она.
— И вовсе я не тупой, — Енька спускался с лестницы, протирая глаза ото сна, — вот я всю ночь думал, что это значит: «Кровью полить корни и ствол…»
— Ну, фто я гововил? — Курт многозначительно поглядел на Марта. — Никакой надефды…
Мама вдруг резко дернулась, будто ее ударили током. На ее лице отобразился ужас. Она подскочила к Еньке, притянула его к себе и крепко сжала плечи.
— Не знаю, на что вы там намекаете в своих песнях и где-то там еще…, — твердо сказала она, переведя дух, — но никакой крови вы не получите! А если хоть пальцем тронете моего сына, то будете иметь дело со мной! — она нахмурилась еще сильнее и решительно сдула со лба упавшие на лицо волосы.
— Тьфу ты, пвопасть! — в сердцах сплюнул Курт, и маленький огненный колобок, выпавший из его рта, быстро укатился за порог на улицу.
— Да кому она нуфна, его квовь! — изумился Март, — он сам по себе уже квовь. Квовь той…
— Ты что? Совсем ничего не поняла? Или пвитвовяешься? Имей в виду, остался всего один день! — разозлился Курт.
Пнув стул и больно ударив ногу, он захромал прочь из дома.
— Думай! Думай! — прошипел Март, удаляясь вслед за ним, — и ты, малыфь, вспомни все, что услыфал! — глаза его были очень грустными, и это всерьез напугало Еньку.