— Я пойду, займусь сэндвичем сейчас.
С грязными разговорами во время занятия любовью, она могла справиться. Но с грязными разговорами, когда они не занимались любовью, — все еще легко заставляло ее краснеть.
Накинув рубашку Дамена, спросив его разрешения, Майри бросилась вниз и обнаружила, что весь этаж пуст. Поиграв с несколькими выключателями света, она, наконец, нашла правильную комбинацию, которая осветит ее путь к кухне.
К тому времени, когда она закончила нарезать хлеб и сыр, дверь к главному входу начала звонить. Подойдя к ней, она на цыпочках посмотрела в глазок и увидела гламурную пожилую женщину, нетерпеливо ожидающую снаружи. Она сразу узнала лицо. В отличие от своего сына, Эстер Левентис часто фотографировалась на страницах общества.
Пальцы Майри зависли над дверной ручкой, должна ли она сама открыть дверь или заставить Дамена это сделать? Но что, если Эстер узнает, что Майри заставила ее ждать?
Дверной звонок снова зазвонил, заставив Майри подпрыгнуть. О, черт. Здесь ничего не происходит, подумала Майри, сделав несколько глубоких вдохов, прежде чем протянуть руку, чтобы открыть дверь, а затем сразу же запрятаться за ней. Она изо всех сил прижалась к стене, когда услышала резкий звук шпильками по полу.
— Дамен? — голос был очень с сильным греческим акцентом с властным тоном. Это была женщина, которая звучала так, как будто она лучше всего одета в спандекс и кожу, чем шелка и меха.
Дверь захлопнулась, оставив ее полностью открытой. Блл…
Эстер Левентис обернулась вокруг и сразу увидела молодую женщину, прислоненную к стене, как чучело. Через несколько секунд она опустила несколько ключевых фактов о незнакомке на вилле своего сына.
Она выглядела точно так, чтобы привлечь Дамена, она была явно молода, безжалостна и невинна, и, что самое главное на ней была мужская рубашка, это означало, что она только что пришла с кровати Дамена.
Шл*ха, подумала Эстер, подняв подбородок.
Майри почувствовала, что ничто не сравнится с тем, как мать Дамена смотрела на нее. Она открыла рот, чтобы что-то сказать в свою защиту, но что она могла сказать? Греческие матери были либо ужасными защитниками, либо собственниками своих сыновей. В любом случае, — все выглядело не очень хорошо для нее.
— Где мой сын?
— Я позову его прямо сейчас.
Эстер подняла руку, останавливая Майри.
— Я ценю предложение, но нет, ваша помощь не нужна. Теперь можешь идти. Уверяю вас, мне нужно поговорить с моим сыном относительно его обручения. У него не будет много времени для вас.
Женщина все еще не двигалась. Она подняла бровь, требуя с нетерпением.