— Как тебя зовут? — умиротворенно протянул Кех, разворачиваясь к нему.
Тот повел сонными слезящимися глазами, на миг распахнул их, как филин, и нехотя пробормотал:
— Андре Бомож.
Макс глубокомысленно кивнул.
Француз, поглядывая на раскрасневшегося охранника, покрутил носом, улавливая запах марихуаны. Он скроил кислую мину, но промолчал. За те деньги, что немцы платили ему, он был готов стоять за стойкой целую ночь, закрывая глаза на их странности. За один вечер касса была полна под завязку, что не случалось неделями. Поэтому сообщать жандармам о своих новых клиентах, как они того недавно потребовали, он был не намерен.
Андре хмыкнул. Ишь, чего удумали, стервецы! Чтобы он докладывал обо всех своих постояльцах. Как бы не так! Если эти тупоголовые бобики получают жалование из городской казны, то он свои денежки должен еще заработать. А если он начнет трубить на каждом углу о своих гостях, то его заведение все начнут обходить стороной как прокаженное. Нет уж, увольте, искать новую работу на старости лет он был не намерен. От жандармов всегда одни неприятности, а этого добра он наглотался за свою долгую жизнь достаточно, чтобы не создавать их себе своими собственными руками.
Он был доволен, что в гостинице сейчас не было ни прислуги, которую еще днем отпустил домой, ни других постояльцев, которые могли бы донести на его нынешних богатых клиентов жандармам.
Опершись локтем о стойку, Андре зачарованно уставился сквозь окно на косые струи дождя. В зале повисла тишина, изредка нарушаемая прерывистым дыханием Кеха.
Некоторое время спустя из задумчивости его вывело мерное поскрипывание расшатанных ступеней лестницы. В холле появился Курт Шрамм. Всегда холодный и невозмутимый, последние метры до Макса он преодолел одним прыжком, едва в нос ему ударила волна резкого запаха марихуаны. Он грубо залепил Кеху увесистую оплеуху.
Андре вздрогнул.
Склонившись к самому уху охранника, Курт зло прошептал, когда тот, наконец, в удивлении завращал одурманенными глазами:
— Какого черта ты здесь расселся?
Он тряхнул его за плечо, приводя в чувство.
— Ты где должен быть? За что я плачу тебе деньги? Неужели ты думаешь за то, чтобы ты тут покуривал травку?
Ничего не понимая, Макс продолжал пялиться на босса дурными глазами, хлопая ресницами, как сова.
Шрамм влепил ему вторую пощечину и снова заговорил лишь тогда, когда в глазах Кеха забрезжило осмысленное выражение.
— Иди, карауль машины. И молись, чтобы с ними все было в полном порядке…
Он с силой выбил стул из-под охранника, и тот растянулся по полу. Гостиница потонула в грохоте падения тяжелого тела.