— Я изучил историю твоей работы, — произнес Кроул. — Вероятно, сейчас я должен сказать, каким хорошим человеком был Тур и как нам жаль, что он безвременно погиб. Но не так уж хорош он был, верно?
— Он был прекрасным инквизитором.
— Да, возможно. Ты вела много дел?
— Думаю, я заслужила свое звание.
— Согласен. — На лоб Кроула упал слабый красный отсвет от линзы в глазнице сервочерепа. — Ты училась на Астранте. Наверное, любишь дождь.
— Вы были там?
— Очень давно. Чему они тебя научили?
— Всему, что нужно.
— Любить Империум, который будет жить вечно, я полагаю?
— Разумеется.
— А что, если я скажу тебе, что это была ложь и ничто в этом мире не вечно?
Кроул говорил быстро, но его губы почти не двигались. Спиноза представила, как это могло выбить из колеи допрашиваемого человека, и решила, что ей следует получше изучить акустические особенности речи.
— Тогда бы я объявила вас еретиком, — ответила она, — и уничтожила.
— И снова хороший ответ, — кивнул Кроул, — но здесь, внизу, в каждом шпиле живут миллионы, и каждый источает яд на своих ближних. Мы велим им доносить на своих соседей; они так и поступают. Постоянно. Будь мое желание, я мог бы никогда не покидать этой башни, и они все равно добирались бы до меня, обуянные жаждой разрушения. Ты бы утомилась уничтожать их всех.
— Лучше умереть, чем…
— …запятнать невинного. Они приходят, ведомые завистью, похотью или просто потому, что свихнулись. Как-то раз к нам поступило заявление от человека, обвинявшего в служении темным силам собственную мать. Он хотел забрать себе ее жилье. Три квадратных метра, вонючее, как гроксов хлев, под землей, без отопления. Но он хотел, чтобы оно принадлежало ему.
— Надеюсь, он был наказан.
— Ничего из того, что я мог бы измыслить, не могло бы быть хуже жизни, которую он создал для себя сам. — Кроул наклонился вперед. — В этом и суть, дознаватель. Здесь, на Терре, есть ведьмы, но, чтобы их найти, нужно уметь отфильтровывать шум. Не обращай внимания на голоса, которые ты слышишь. Следи за теми, что молчат.
— Поняла.
Кроул сухо рассмеялся:
— Может, когда-нибудь поймешь. В свое время.
— Игноро, чадо, — внезапно зашипел сервочереп, с тихим завыванием набирая высоту. — Грязь, тото мундо. Жечь-жечь.
Спиноза подняла бровь.
— Это Горгий, — представил Кроул.
— Похоже, он придерживается иной философии, — заметила Спиноза.
— Полезно выслушивать противоположное мнение. Иногда. А сейчас — ты готова?
— Жду приказаний.
Кроул поднялся на ноги.
— Я вчера занимался одним делом, — начал он, жестом приглашая Спинозу следовать за собой. Они двинулись к дверям. — Человек. У него была метка. Знаешь о них? Когда учишься их замечать, это как специфичный запах. Я почти довел его до пыточного стола, но он продолжал сопротивляться. В большинстве случаев одного моего присутствия достаточно, чтобы внушить ужас, но он был готов и к большему, прежде чем сломаться. Мне стало любопытно, и я позволил ему уйти.