– Именно к нему я и направляюсь, – с едва заметной улыбкой произнес Антуан.
***
Комитет по-прежнему располагался в здании Судейской коллегии, как и кабинет президента Мейера. У входа Антуана встретил встревоженный Юстас, но он без труда миновал бывшего помощника Верховного судьи. Караул хотел было задержать его, но Юстас подал им знак и поспешил вслед за молодым Спегельрафом.
Антуан шагал по коридорам Коллегии чрезвычайно быстро, но, толкнув дверь кабинета Жоакина, увидел, что тот уже ожидает его. Ни толики удивления не отражалось на смуглом скуластом лице. Президент сидел за столом, обратив выжидающий взгляд на Антуана. За его плечом стоял, ссутулившись, светловолосый человек в пенсне.
– Итак, причина вашего визита? – немедля перешел к делу президент.
– Восстановление справедливости. Вы сыграли нечестно, герр Мейер, – начал Антуан. – Если вы такой ярый сторонник свободной воли народа, то должны позволить ему признать своего короля.
– Народ вас не избирал и не короновал, – парировал Жоакин. – И признавать вас некому.
– Народ не может не признать своего короля, и я могу вам это доказать.
Президент Мейер поднял густые угольно-черные брови и обернулся к своему молчаливому помощнику. Тот пожал плечами.
– Говорите, можете доказать?.. – Он утомленно потер переносицу. – Что ж, извольте! Только не зовите стражу, когда подданные поволокут вас в приют для умалишенных. Герр Андерсен, – теперь он обращался к Юстасу, – будьте добры, проводите Его Высочество. И еще: сообщите полиции и всем гарнизонам о его неприкосновенности. Все, можете идти.
Коротко кивнув, Антуан покинул кабинет безглазого Чудовища с чувством пройденного испытания.
***
Ратуша приняла его в свои прохладные объятья. Здесь было идеальное место, чтобы донести свое слово до них, слепых и бездумных. Оглядев помещение, Антуан остановил свой взгляд на пестрых витражах, так его раздражавших. «Первым делом нужно избавиться от них», – пришел к умозаключению король Кантабрии.
– Народ не может не признать своего короля, и я могу вам это доказать.
Жоакин воззрился на посетителя, человека, которого он не рассчитывал когда-либо увидеть вновь. Антуан Спегельраф выглядел немногим лучше, а может, даже и хуже, чем в день коронации, когда с ним случился припадок: его водянистые глаза сильно запали, их обрамляли иссиня-черные круги.
Про таких, как он, в Ривхольме говорили: «За веслом не видать». Леопольда тоже нельзя было назвать крепким парнем, но его сила заключалась в другом – в остром интеллекте и пере. Разум этого человека был явно нездоров: болезнь лихорадочным огнем светилась в его взгляде, отдавалась дрожью в руках, отзывалась едва заметным заиканием. Самопровозглашенный король был жалок.