Как же смертельно он устал.
От всего: от здания Коллегии, от кабинета, от бумаг, от умного, понимающего все Леопольда. Ему хотелось бежать вперед и не оглядываться, упасть в траву и замереть. Вот уже два месяца Жоакин практически не покидал этой комнаты, целыми днями подписывая бумаги и встречаясь с людьми, совершенно ему безынтересными. Им было плевать на идеи о государстве, на народ, они хотели лишь прощупать границы дозволенного, узнать, сколько власти им удастся удержать при новом режиме. Предлагали деньги, землю.
Решение пришло к нему спонтанно:
– А что тебе известно о деятельности Якоба и Борислава? Мне уже давно не приходилось видеть от них никаких документов. Хотя средства поступают исправно, я бы хотел быть в курсе деталей.
Леопольд недовольно поморщился и поскреб трехдневную щетину.
– Мне известно не больше, чем тебе. Окопались в своем квартале и здесь не показываются. Стоит ли беспокоиться?
– Думаю, самое время навестить их темное логово. – Жоакин уже стоял в дверях, натягивая пиджак со стоячим воротничком. – Идем.
***
Чтобы полностью обеспечивать деятельность Комитета и его членов, не нужно было ни взяток, ни принудительного лишения аристократии их средств и наделов. И благородные юнцы, и почтенные отцы семейств покорно несли свои бесчисленные гульдены единственному божеству, которое царило в их сердцах и умах, – зеленому сукну игорного дома. Рулетка, карты, кости – любой способ разориться был для них хорош.
Но за соблазнительным силуэтом Удачи, умело вращая колесо и останавливая его в нужный момент, стояли сторонники Жоакина – Якоб и Борислав. Их вотчиной стала сеть игорных заведений на «веселой улице» Хёстенбурга и еще в паре крупных городов.
Игорный дом «Эрмелин» располагался в конце улицы. Казалось, путь с холма сам приводил гуляку к его красным полукруглым дверям. Вечер только начинался, и еще не все окна на улице разгорелись призывным огнем. В этот час можно было разглядеть трудовую изнанку вечного праздника: вытряхивали матрасы, завозили ящики с винами и пшеничным пивом, а девушки-зазывалы еще не заняли свои посты у дверей заведений. Улица работала, как отлаженный механизм, и ее дешевый блеск радовал глаз Жоакина, хоть он и не подавал виду.
У самых дверей их с Леопольдом перехватил Якоб: еще более располневший за последние годы, с глазами навыкате и в узком жилете с серебряной нитью, он походил на упитанного карпа.
– Президент Мейер! Герр Траубендаг! Такое удовольствие видеть вас здесь! Почему не предупредили? Все это было бы слишком неожиданно, если бы у посыльных не были такие длинные ноги, – с порога зачастил он, делая шутливые полупоклоны и разводя руки в стороны.