Красота неописуемая, только меня в данный момент это мало интересовало. Скоро я увижу «папочку» и возможно, моя судьба решиться. Только вопрос: если меня убьют в этом мире, вернусь ли я в свой? И ответ лучше знать заранее.
Скрипнула дверь, и моё сердце испуганно забилось. Вышел высокий мужчина, среднего возраста, в белом одеянии, и с золотым поясом без какого либо рисунка. Светло-русые волосы, серые глаза, но самое примечательное это нос, как в народе говорят, картошкой. Что придавало ему простоватый вид. Увидев меня, остановился, прижав руку к сердцу.
— Алана! — воскликнул он и пошёл на меня, раскрыв объятия. — Девочка моя!
— Папа? — протянула я с сомнением…
Или я ничего не понимаю в генетике или… Но мне казалось, что мой отец должен хотя бы отдалённо быть похож на моего настоящего отца. А этот мужчина совсем не вязался с моей теорией параллельного мира. Мне казалось, что родители девушки должны быть копиями моих предков.
Меж тем, мой новоявленный папочка обнял меня, и как мне показалось, искренне пустил слезу.
— Ты жива! Как же я счастлив! — продолжил он, и вновь прижал к своей груди. — После того, как мы получили известие о твоём исчезновении, и уже отчаялись увидеть тебя живой… Прости, что позволил тебе отправиться в эту поездку одной.
Заговорил он не на том языке, что я уже знала, это я поняла где-то на подсознательном уровне. В голове всплыло: «гирлинское наречие». Скорей всего это родной язык семьи лекарей. И вновь подтверждалось моё незнание местного языка. Пока всё удачно складывается.
Лекарь всхлипнул, и мне стало жаль беднягу. Его дочь мертва, а я совсем другой человек.
Мне оставалось лишь вежливо улыбаться, кроме жалости никаких тёплых чувств к несчастному я не испытывала.
— Как же ты выросла за эти три года. Стала совсем взрослой, — проникновенно продолжил отец, а я себе в уме отметила, значит, мы с папочкой не виделись три года. Это хорошее обстоятельство, возможно сразу он и не заметит, что я не его дочь.
Он взял мои руки в свои, и у меня в голове, словно яркая вспышка, возникли перед глазами, как кадры из фильма:
«Рваная рана на бедре лошади, её испуганное ржание.
— Давай прикоснись, у тебя получится! — маленькие ладони кто-то пытается прижать к ране.
— Я нему, не могу! — отчаянный крик, и я захлёбываюсь плачем».
Видение, так же как и появилось, внезапно исчезло, а у меня внутри всё ещё бушевала буря, слёзы подступили к глазам, а в горле застрял тяжёлый ком отчаяния.
Это были её воспоминания, маленькой девочки. В них ей лет девять. И человек, что держал её руки — отец.