Пигалица, как обычно, расправив плечи, хотела возразить, возмутиться. Не успела. Взгляд упал на опущенную вдоль тела руку Василия, с которой тонкой струйкой на пол капала кровь.
— Это у Вас что? — прошептала Груня.
— Не важно! — рыкнул Барин, — Спрашиваю, какого х…хрена поперлась к столику?
— Ваша речь оставляет желать лучшего! — упрямо возразила Груня, — Слышал бы Пал Палыч, как его сын выражается!
— Пал Палыч тебя бы голыми руками пристукнул, если бы увидел рядом с разными мудилами! — парировал Василий, морщась.
— Сядьте! — скомандовала Груня, понимая, что поврежденную руку нужно осмотреть.
Глаза Васьки поползли на лоб.
— Охамела в ноль! — рычал он, — Уволю на хрен!
— Угу, а то и правда, — прищурилась Груня, — Живо на диван!
Опешив от тона, которым с ним мало кто рисковал изъясняться, Василий послушно плюхнулся на диванчик, оббитый черной кожей. А Груня, подлетев к шкафу со стеклянными дверцами, вынула пластиковый чемоданчик с красным крестом. Раскрыв его, извлекла спиртовые салфетки, перекись, и прочее, включая бинт.
Василий хмуро следил за действиями девчонки. Все внутри него клокотало от злости на нее, на Левчика и его братков, на официантов, что вовремя не перехватили пигалицу, и на самого себя.
Взглянув на руку, Бася поморщился. Порез был глубоким и длинным, но бывало и хуже. Если промыть и обработать, может и не нужно зашивать.
Потянувшись за флаконом с препаратом, Василий скривился. Но его руку мягко отвела в сторону ладошка пигалицы. Васька даже опешил от этого прикосновения, мягкого, словно перышко.
Груня, заправив выбившиеся из хвоста волосы за уши, склонилась над его рукой. Вздохнула, постелила на свои колени, словно по волшебству, появившуюся в ее руках салфетку и устроила его ладонь поверх белоснежной ткани. Васька, как ни странно, не нашелся с замечанием. Но стоило девчонки плеснуть перекись на рану, как Барычинский начал буквально извергать все известные ему цветастые выражения.
На что, к удивлению парня, Груня только поджала губы, но смолчала.
— Вам бы употребить немного, для снятия боли, — заметила Груня, осторожно промакивая края раны салфеткой.
— Чтобы ты мне потом мозг окончательно сожрала? — стонал Бася, шипя и матерясь, — Ну уж нет. Потерплю.
— Тут глубоко, зашить бы, — Груня подняла на Васю взгляд, хлопая длинными ресницами, — Я смогу, Вы только спокойно посидите.
— Чё? — не понял Вася, списывая все происходящее на боль от пореза.
— Зашить нужно, глубокий порез, — пояснила Груня и потянулась к аптечке, — Там есть все, я видела. Вы сидите смирно.
— Оху… — начал Вася, но осекся, — Угу. Но бухнуть нужно.