Всю свою жизнь я прожила в тихом Гронвиле. Иногда по праздникам ездила с семьей на ярмарки, где меня всегда сопровождали родители, братья и сестра, еще знакомые и родственники. Сейчас же я чувствовала себя почти сиротой. И как не храбрилась, что смогу доехать до Эльверда, ужасно трусила.
Пустель — небольшой городишко, а Эльверд — огромный. Если сейчас робею, то что же будет потом?
— Справлюсь! — произнесла уверенно, пытаясь приободрить себя. И в качестве доказательства своей храбрости решила найти тот счастливый фонтан.
Городская площадь располагалась в пяти минутах ходьбы от постоялого двора. Одноэтажные дома сменились двухэтажными, с черепичными навесами и крышами. Появились уличные фонари, каменная кладка мостовой стала ровнее…
Однако главная площадь была небольшой, и на ней скученно, как поганки на пне, ютились блеклые торговые палатки.
Я привыкла, что навесы и вывески яркие, привлекают покупателей, а тут какие-то серые. Еще в торговых рядах пахнет несвежей рыбой, мусором и едой. И не было здесь ни попугаев, ни диковинных специй, ничего такого, что я привыкла встречать на крупных рынках.
Засмотревшись на товар сапожника, натолкнулась стоявшую посреди прохода зеленщицу, что ощипывала у салата подвядшие листья и тут же бросала себе под ноги.
— Смотри, куда прешь! — пробурчала она и, крутанувшись, едва не снесла меня большой корзиной. Я зашагала быстрее, свернула на повороте и вывернула прямо на мясника, рубившего огромную тушу…
Мне все меньше нравилась прогулка. Решив не искушать судьбу, свернула к выходу, но тут ко мне пристал загорелый мальчишка:
— Купи! — сунул под нос лоток с пряниками. Глазурь на них подтаяла и выглядела так, будто он их облизывал. Попыталась обойти его, но он настойчиво кидался под ноги и не унимался: — Сладкий, медовый — полушка! С орешками — четвертушка! Купи! Ну, купи!
Наверно, мальчишка еще преследовал меня, если бы по пути ему не подвернулась чванливая дородная горожанка с дочерью, которая, увидев сладости, скорчила просительно лицо и завопила противным голосом:
— Купи!
Не знаю, удалось ли ему продать хоть что-то. Миновав последний ряд, я поднялась по ступенькам и вышла к желтой ратуше, перед которой и стоял фонтан.
Что в нем такого счастливого или особенного, я не поняла. Даже засомневалась, что это он. Однако когда подошла ближе и увидела на дне несколько поблескивавших на солнце мелких монет, сомнений не осталось. Тем более что поблизости не то что другого фонтана, даже лужи не было.
Будь моя воля, я бы украсила здешнюю достопримечательность цветами, яркими стеклышками, бусинами, крошечными зеркальцами, чтобы свет отражался в них и придавал этому унылому месту волшебства и загадочности. Люди бы рассматривали красоты с раскрытыми ртами, а потом рассказывали знакомым. А тут одно разочарование.