«Надо или рассказать ему, или заткнуть его, пока он не наговорил лишнего», — она ёрзала, словно на стул насыпали битое стекло, но Савойского как назло словно прорвало.
— Нет, он толковый парень, и компании определённо повезло, что она в его руках. Мой отец хорошо разбирался в людях, и я согласен с ним, это было правильное решение. К сожалению, я не оправдал надежд отца.
Боль в его голосе разрывала Данке сердце.
— Ты и не должен был.
— Нет, должен, — он встал и стал расхаживать из угла в угол, засунув руки глубоко в карманы. Данка и так понимала насколько это личное, но пришибленно молчала, боясь вмешаться, боясь сделать хуже, боясь его даже поддержать, хотя именно этого ей хотелось больше всего.
— Я ведь единственный ребёнок, тем более сын. Но у меня всегда как-то плохо получалось и с экономикой, и с людьми. Я какой-то доверчивый. И в глазах отца всегда был никчёмным. Он создал империю и вручил мне ключи. А я не хотел империю, а хотел построить свой маленький карточный домик и жить в нём, спокойно и счастливо. Заниматься машинами, а не ценными бумагами. Создать свой сайт и общаться с интересными, а не с нужными людьми.
— Карточные домики имеют свойство рассыпаться, — всё же вклинилась Данка в его монолог.
— Да, я знаю, — он остановился и посмотрел на неё. — А меня всю жизнь тянет к чему-то недолговечному, хрупкому, эфемерному. Карточным домикам, снежным крепостям, соломенным дворцам.
— Зачем же было убивать твоего отца, когда и так всех всё устраивало?
— В том то и дело, что не всех. Дела у матери с клубом пошли плохо, а отец перестал давать ей деньги. Ей нужны были деньги, этому ублюдку нужны были деньги.
— Всем нужны деньги, — зло перебила его Данка. — Только кто-то имеет их в достатке и мучается в дорогих школах, а кто-то отказывается от всего, чтобы их заработать. Кроме твоих глубоких умозаключений есть ещё хоть какие-то основания полагать, что твоего отца убили?
— Кроме того, что этот парень трахает мою мать?
— Или твоя мать его трахает? Всё же это она его почти на двадцать лет старше. И тогда уж твой отец должен был убить его из ревности. А он ему часть своей империи отписал. Не логично, не находишь?
— Ты не понимаешь, — он надулся и снова завалился на диван.
— Не понимаю чего? Что тебе больно знать, что твоя мать спит с твоим ровесником? Что твой отец возлагал надежды на кого угодно, но только не на родного сына? Что именно на этого «кого угодно» и променяла мать твоего отца? Или что всё это не должно иметь для тебя никакого значения? Твой отец умер. Твоя мать имеет право на свою жизнь. И тебе пора бы уже жить свою.