— Где ты работаешь?
— Эм, у меня перерыв в работе, я вела бухгалтерию для одного ресторана в центре города, но всё сорвалось.
Конечно, это была ложь, и то, что она легко слетела с моего языка, смутило меня.
На самом деле нельзя назвать «Холостой выстрел» рестораном, если только вы не имеете в виду бесплатный шведский стол, который они предлагают, пока девушки танцуют, да и работа не просто «сорвалась». Но не это смущало. Смущало то, что я лгала Деклану. Я никогда не врала ему. Он был единственным человеком, которому я не должна была лгать, единственным человеком, который знал обо всём, через что мне пришлось пройти.
— А ты чем занимаешься? — поинтересовалась я, сделав ещё один глоток напитка и тут же переключив разговор на него.
— Я работаю в страховании, — произнёс он смущённо. — Знаю, знаю, не смейся.
— С чего мне вдруг смеяться?
— Потому что это очень скучно.
— Скука — это хорошо, Деклан, — сказала я. — Мы всегда хотели этого, помнишь?
— Помню.
Он придвинул свой стул ближе к моему. Его присутствие было таким знакомым, таким уютным. Деклан был единственным, кого я когда-либо называла семьёй, единственным, кто когда-либо действительно заботился обо мне.
Кольт.
Его имя промелькнуло у меня в голове подобно оглушающему и жалящему моё сердце разряду молнии. Когда изображения того, что мы делали вместе, пронеслись в моём мозгу, я крепче обхватила рукой стакан: его руки на моём теле, трусики прилипли к моей киске, его член скользнул внутрь меня.
«Пошёл ты, — подумала я. — Пошёл ты за то, что разрушил всё для меня».
Однако у меня не получилось призвать всю ту злость, в которой я нуждалась, чтобы забыть о нём.
— Оливия, — произнёс Деклан. Он поднял руку и заправил прядь моих волос за ухо. — Боже, Оливия, я скучал по тебе.
Его прикосновение вызвало странное ощущение в моём теле. Оно не было плохим, скорее, знакомым, тёплым, приятным. Я вспомнила, как иногда ночью, когда никого не было рядом, мы прижимались друг к другу, включив глупое кино и сделав в микроволновке попкорн, который покупали в магазине «Всё за доллар» и прятали от других детей. Мы смотрели телевизор и обнимались под одеялом, пока моя голова покоилась на его груди. Мы зашли настолько далеко, насколько были готовы, потому как знали: если нас поймают даже за этим, у нас будут неприятности.
В то время моё сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, а тело пылало от возбуждения.
Сейчас, однако, я не чувствовала ничего из этого.
Я могла думать только о Кольте.
Мои руки ещё крепче сжали бокал, настолько крепко, что я даже забеспокоилась, как бы тот не разбился.