Кроме тех, кто хоть раз бывал в Сказке…
Вокруг меня все пришло в движение – кресла начали двигаться, люди подниматься с насиженных мест, поток слов все никак не иссякал и кто-то спорил о чем-то, кто-то пытался перекричать кого-то, и во всем этом гаме я сидела и пыталась собрать воедино совершенно разрозненные куски от разных мозаик. Но не получалось не то, чтобы собрать картинку, но даже собрать эти куски в одну кучу. Зачем я здесь? Все наши отношения сводились к безумной игре на выживание и незабываемому сексу, но теперь, когда ему есть с кем спать…
Меня окатило ледяной волной и затрясло. Я подняла глаза – кабинет опустел и только в дверях еще стояли двое и пытались что-то доказать Максиму, который, никого из них не слушая, вежливо но настойчиво выпроводил их из кабинета и закрыл дверь. Он повернулся и посмотрел на меня.
«И началась самая увлекательная из охот…»
Я подскочила с кресла и оттолкнула его в сторону, приготовившись бежать или драться, в зависимости от ситуации. Максим засмеялся.
Сколько похоти и восторга в этом взгляде.
– Ты куда собралась?
Сколько ложной скромности и показной ласки в его голосе.
– Ты меня больше не заставишь! – крикнула я.
– Ты о чем? – он удивленно вскинул брови.
Сколько нетерпения в этой улыбке.
– Не делай вид, что ты не понимаешь, щенок! Я о том, что за забором. Я туда не вернусь, понял? Я в твою гребаную сказку больше не пойду. Ты меня можешь прямо здесь придушить, но туда ты меня больше не…
– Тише, Кукла, не истери… – сказал он, шагнув вперед.
Сколько животной притягательности в каждом движении.
– Стой, где стоишь, – рявкнула я.
Его смех прокатился сладкой волной по моим нервным окончаниям.
– А не то что? – его лицо расцвело, заиграло тем же варварским азартом, что и лица его друзей. Вот только его глаза были гораздо страшнее, чем глаза Белки, а движения быстрее и жестче, чем у Низкого. При всем кажущимся спокойствии и хладнокровии Максим был психом в сотни раз страшнее, чем все они вместе взятые. – Вены мне вскроешь? – засмеялся он.
– Надо будет – вскрою, – сказала я, обходя стол, следуя за неспешными движениями дворняги. Он откормлен, отмыт, одет, но никуда не делась его животная суть – он по-прежнему мерил этот мир исключительно с точки зрения скорости и силы. Мне необходимо это учитывать. Мне необходимо помнить, что он смотрит на этот мир иначе, видит его по – другому, его мозг работает не так, как у остальных – он складывает совершенно другую картину мира из того же, что видят все, он переворачивает привычное, извлекая из реальности совершенно другие истины.