– Тебе не нравится жара, как в духовке? – Я дразнюсь, и он смеётся.
– Не в моём вкусе.
– Ты когда-нибудь играл в летнем туре здесь или в Фениксе?
– Да, но мы требуем закрытые площадки.
– Умно. Какое твое любимое место?
– Для выступления?
Я киваю.
– В Вригливилле есть небольшое место под названием Sevens, где мы постоянно играли до того, как подписали контракт с нашим лейблом.
– Где это Вригливилль?
Он смеётся
– Чикаго.
– Ты оттуда?
Тост возникает неожиданно, напугав меня.
– Да. Мы могли прогуляться до него из дома, где нас воспитывали родители. – Нас. Он имеет в виду свою сестру и брата. – Просто небольшой дайв-бар.
– Когда в последний раз ты играл там?
Он задумался на минуту, пока делил яйца пополам и выкладывал их на тарелки.
– Вероятно, лет восемь назад.
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просто появиться там и отыграть концерт?
Он смеется.
– Нет, нет. Но теперь задумываюсь. – Он протягивает тарелку, и я кладу на неё тост. Мы направляемся к столу.
– Что бы они сделали?
Он пожимает плечами.
– Я не знаю. Мы многим им обязаны. Они мирились с нашим дерьмом, когда мы были глупыми детьми без тормозов.
– Что это значит? – Я откусываю яичницу и издаю: ммм.
Он сдвигается в кресле.
– Это означает, что Итан и я были глупыми. Мы играли пьяными или иногда под кайфом, разбивали бутылки, начинали драки.
– Под кайфом?
– В основном, травка, хотя Итан готов пробовать что угодно. Тогда это никого не волновало, но как только мы подписали контракт с лейблом, нам пришлось измениться.
– Поэтому ты исправился?
Он смеётся.
– Я нашёл другие пороки.
– Женщины?
Он пожимает плечами, и атмосфера внезапно становится неудобной, словно забиваю гвоздь в голову.
– Это всё образ, созданный моим публицистом. Секс продается и всё такое.
– Значит, ты говоришь, что не спишь с разными женщинами каждую ночь? Потому как, насколько я помню, я была одной из них.
Он смотрит на меня через стол с печалью в глазах.
– Не каждую ночь разные женщины. – Его голос мягкий, но немного побеждённый.
– Большинство ночей?
Он пожимает плечами.
– Иногда. Я не считаю это самым весомым.
– Что ты пытаешься доказать?
– Я не всегда "бац и свалил”.
Я поднимаю брови.
– "Бац и свалил”?
– Трахаю и отчаливаю.
Я бросаю вилку на стол с грохотом.
– Эм ... что?
– Ебу и отваливаю.
Я закрываю рот, чтобы скрыть свой смех.
– Я не хочу, чтобы ты так обо мне думала.
Я хочу спросить, почему нет, но у меня такое чувство, что это только приведёт к ответу, который я не должна слышать, - не тогда, когда я скучаю по нему, - потому как наша единственная ночь прошла.
– Тогда давай так, расскажи мне больше о личном Марка Эштона, – говорю я вместо этого. – Что-то отличающееся образа, создавшегося публицистом. – Я поднимаю вилку, снова откусывая, и выдаю ещё одно "ммм" от удовольствия.