– Легче отсюда, чем с первого этажа, – сказал он, пока мы ждали, когда прибудет лифт.
Это имело смысл. Лифт на первом этаже, вероятно, открывался где-то возле вестибюля отеля, и так как мы проскользнули на второй этаж, гораздо меньше шансов, что его узнают.
Открылись двери среднего лифта. Мы шагнули вместе. Он вставил ключ в слот и нажал кнопку верхнего этажа - сорок седьмого.
Должно быть, это была длинная поездка со второго этажа до сорок седьмого, но она казалась слишком короткой.
Он вернулся к тому, на чём мы остановились в машине, когда двери закрылись, оставляя нас в уединении. Он подкрался ко мне, подталкивая на зеркальную стену. Я увидела его в отражении зеркальных дверей, последний образ, пока не сгорел мой разум. Его спина, когда он прижимал своё тело к моему, ладонь его руки поднималась, чтобы погладить мою щеку, но из-за зеркальных стен изображение повторялось, повторялось и повторялось до бесконечности. Сотня Риз прижаты к стене сотней Марков, сто рук Марка, касавшихся сотен Риз. Этот образ останется со мной, выжжен в моём сознании на вечность.
Марк прошептал:
– Я этого не понимаю, Риз. – Его слова пронизаны болью.
У меня не было времени ответить, я не успела спросить, чего он не понимает, или почему признался мне в этом, или что это значит, как его губы врезались в мои, и рот открылся, в этом крошечном лифте появились фейерверки. Я сразу же ответила на его поцелуй, его язык нашел мой, когда я почувствовала мятный вкус, маскирующий намёк на виски и ещё более мягкий привкус сигарет. Он пах,словно только из прачечной, несмотря на то, что он потел на сцене, и под этим скрывался след аромата сандалового дерева.
Это уникальный аромат Марка, он отличался от любого другого мужчины, которого я когда-либо целовала, но у меня не было времени сосредоточиться на этих чувственных деталях, потому как телом он прижимался ко мне. Одна его рука лежала на стеклянной стене лифта, а другая обернулась вокруг моей талии, чтобы удерживать меня у него. Его эрекция уперлась в моё бедро, когда он прижимался ко мне. Моя кровь нагревается, вскипает в венах, когда до моего сознания доходит, что именно я сделала это с ним. Он был возбужден. Он был горяч. Он желал меня.
Двери лифта открылись слишком рано, и он отодвинулся от меня. Я даже не заметила, как лифт остановился, не говоря уже о том, что дверь открылась. Я была слишком увлечена тем, что происходило между нами. Он был единственной целью, и я не могла думать о другом времени, когда бы я была с мужчиной, а все остальное исчезало и было незначительным на заднем плане. Я всегда была в состоянии поддерживать некоторое подобие контроля - именно это мешало желанию заняться сексом в публичном месте с Джастином, моим бывшим, когда он попытался сунуть руку под мою юбку в ресторане. Я не была горделивой, но я осознавала, что происходит вокруг меня.