Его спальня белая и простая, а чёрно-белые картины в рамках украшают стены. Изображения были простыми и музыкальными - гитара, сексуальное изображение только микрофона на фоне сцены, первая обложка альбома Vail. Все они были общими фотографиями - ни кого-то из них, ни одного человека. Мне стало любопытно, основной ли это дом, выбрал ли он эти картины, комод, или же был человек, который сделал это за него. Я подумала, есть ли у него другой дом в другом месте, где он хранит фотографии своей семьи. Его мама и папа. Его братья и сестры. Есть ли у его родителей дом с его детской спальней, все ещё нетронутой.
Он не включал никаких осветителей - вместо этого комната была освещена светом от Стрипа, располагающегося прямо за его окном.
В спальне пусто и тихо, несмотря на то, что музыка гремела в соседней комнате.
– Звуконепроницаемые стены, – сказал он, улыбаясь, сжимая губы.
Я посмотрела на этот взгляд, когда он подошел к креслу и рухнул на него.
– Я никогда не встречала никого, у кого бы была звуконепроницаемая спальня, – сказал я.
– Помогает, когда мои родители приезжают. – Он подмигнул мне.
Я хотела засмеяться, так как это забавно, но это только напомнило мне, что я была одной из многих. Я не была особенной. Во всяком случае, эта ночь не была особенной - не для него. Это было то, чем он занимался всё время, хоть это и не было тем, что я делала всё время.
Он похлопал по коленям, и я медленно прошла по комнате, чтобы сесть на него. Я посмотрела в окно, глядя на огни Лас-Вегаса, пока сидела на коленях Марка Эштона в его спальне, пили пиво.
Когда Джилл сказала мне, что она сможет завести нас на сцену на концерте Vail, даже в моих самых смелых мечтах я никогда не думала, что эта ночь будет такой.
– Тебе нравится быть учителем? – он спросил меня об обычной вещи, одной рукой держа бутылку пива, а другой – гладя где-то между моим бедром и задницей, в то время как мы оба смотрели в окно с его магическим видом.
Я кивнула.
– Год заканчивается на следующей неделе, а затем я ухожу в летний отпуск. Если бы ты спросил у меня месяц назад, мой ответ мог бы быть совсем другим.
Он засмеялся, и что-то во мне вспыхнуло, ведь я была причиной этого смеха.
– Что ты преподаешь?
– Английский язык в средней школе.
– Он всегда был моим любимым предметом.
— Ты предпочитал читать или писать? — спросила я.
– И то, и другое. Но письмо всегда было моей страстью. У меня был отличный учитель на втором году обучения, который заставил меня увидеть, что лирика - это поэзия. Без этой базы я не знаю, был бы я сегодня лириком. А как насчёт тебя? Чтение или письмо?