Действительно, один из полисов остался снаружи — он и Бакли стояли у дороги, листая документы, а двое других полисов решительно направились к пикапу. Один из них стукнул своим погонялом по двери и велел:
— Открывайте, выходите.
Пришлось послушаться. Фадан вылез из пикапа первым, следом за ним на землю ступила Бонни. Шини вылез последним, уронив при этом себе под ноги пластмассовую бутылку с водой.
— Ой, простите, — забормотал он, поднимая бутылку. — Можно обратно поставить?
— Валяй, — разрешил полис. Шини буквально на секунду скрылся в кабине, и тут же вылез обратно. Уже без бутылки.
— Так… — полис, прищурившись, смотрел на компанию. — Откуда едем? Чего такие невеселые?
— Потому что… потому что у меня муж умер! — выпалила Бонни. — Я что, веселиться должна?
— Муж умер, муж умер… а этот кто? — полис кивнул на Шини.
— Это тоже муж, — пожала плечами Бонни.
— А я их скъ`хара, — расставил всё по местам Фадан.
— Откуда едем?
— Из Аюхтеппэ. Из свадебного путешествия, — пояснил Фадан.
— А чего все вместе-то поперлись? — удивился полис.
— А так было дешевле, — встрял Шини.
Этот аргумент, видимо, показался полису логичным — он кивнул.
— Дешевле, это точно. Я так по отдельности платил, год потом долги отдавал, — согласился он. — Так что там случилось у вас? Чего твой муж-то помер?
Бонни открыла было рот, но тут ей в голову, видимо, пришла какая-то мысль — и она картинно разрыдалась, повиснув на шее у Шини. Полис крякнул, сдвинул кепку на затылок и выжидающе глянул на Фадана: ты, мол, объясняй.
— Он заболел апчихитом, — тихо произнес Фадан. — И прожил только шесть дней после этого. Мы даже быраспас вызывали, но не помогло.
— А как помер-то? — видимо, полису стало интересно. Ну, правильно, что может быть интереснее, чем какие-нибудь жаренные фактики или личные подробности чужой жизни?
— Страшно, — Фадан понял, что нужно добавить обстановке драмы. — Ночью, ближе к утру. Он… он задохнулся. Кашлял, кашлял, и…
Фадан не договорил. Поднес к лицу весьма натурально трясущуюся ладонь и прикрыл ею глаза. И тут ему внезапно, совершенно не к месту, вспомнилась одна давняя студенческая постановка, в которой он принимал участие — играл ученого-археолога. Фадан вспомнил, как безбожно лажали студенты-актеры, и как дело кончилось тем, что один из них неудачно упал, оборвав при этом хилый самодельный занавес… тут Фадан понял, что его начинает, помимо воли, душить истерический смех.
— Простите… — с трудом выдавил он. — Я… не могу говорить… слишком… тяжело…
Полис, видимо, принял этот смех за сдержанный плач — и отступил на шаг.