— А может, ну его?
— Нет. Я в норме, правда. Только умыться надо.
— А если так, то пойдем умываться, горе ты мое, луковое.
Когда они снова появились в зале, веселье продолжалось. Или гости только делали вид, что веселятся, чтобы лишний раз не смущать юбиляршу. Вдохнув поглубже, Даша подошла к Ставру. Она кое-что ему задолжала.
— Успокоилась? — поинтересовался он, глядя куда-то поверх Дашкиной головы. По всей видимости, на Костю.
— Насколько это было возможно, — честно ответила Даша, чем порядком удивила собеседника. — Я пришла… Я пришла поблагодарить тебя…
— Пустое.
— Нет! Нет, Ставр… — прошептала Дашка. — Я хочу сказать спасибо. Не только за этот подарок. За все… Мне давно следовало это сделать, но, почему-то, было так трудно! А теперь, вот, легко… Спасибо… папа.
Второй раз за вечер на затылок Даши легла рука. Второй раз за вечер таким ненавязчивым жестом ее прижали к широкой мужской груди, в которой яростными короткими ударами билось сердце. Черт… Похоже, Ставр тоже волнуется. Ох, ничего себе… Сзади на тонкие, открытые платьем плечи легли теплые Любины руки. Сбоку прижался Ян. И не было больше сомнений. И отступила боль. Хорошо было… Так хорошо!
Разомкнуть объятья получилось не сразу. Первым не выдержал Ян. Постучал пальцем по плечу матери и пригласил ту на очередной танец. Даша нехотя отступила. И, бросив на Ставра последний смущенный взгляд, отправилась вслед за сыном.
Только поздно ночью, когда гости, наконец, разошлись, вспомнила, что обещала созвониться с Германом. Посмотрела на телефон. Он звонил!
— Не спишь?
— Нет. Заработался что-то… Как прошел праздник?
— Отлично. Тепло и очень душевно.
— Я рад. Извини, что не смог вырваться.
— Твой рабочий график не предусматривал появления любовницы. Я понимаю.
— Даша! Зачем ты так?
— Я просто называю вещи своими именами. В этом нет ничего такого.
— Ты значишь для меня намного больше. Ты же чувствуешь. Не можешь не чувствовать.
— Все так запутано, Герман…
— Мы все решим. Обещаю. Ты мне веришь?
Что у нее сегодня за день? Что за вопросы…
— Я не знаю, — шепнула Дашка. — И очень боюсь… Знаешь, этим летом… рядом с тобой во мне что-то изменилось. Без медикаментов, выписанных врачом, просто… Впервые за долгое время мне захотелось жить. Открыться, позволив кому-то себя узнать. Люди ведь ни черта друг о друге не знают! — Даша уселась на подоконник, и провела пальцем по стеклу, тихонько продолжая: — А я хочу о себе рассказать… О себе, настоящей. Той, которая провела тысячи бессонных ночей у окна… Знал бы ты, как тяжело — открываться, когда ты всё еще жива только потому, что однажды заперлась на все засовы… Это по-настоящему страшно. Но больше всего я боюсь, что состояние, когда жить не хочется, изо дня в день одинаково не хочется, не хочется начинать новый день, подниматься с кровати, мыть голову… быть хорошей матерью и крутым профессионалом, быть кем-то, кем себя не чувствуешь — вернется вновь. Я боюсь… так отчаянно боюсь. Но знаю, что ничего уже не изменить…