— Этот вечер ничем не хуже любого другого. Ты ведь сама хотела поговорить… Или я тебя неправильно понял?
— Хотела… Только, знаешь, это совсем невеселый рассказ.
— Не все рассказы веселые, Даша. Не во всех фильмах есть хеппи энд…
— Хорошо… — решилась женщина после секундной заминки. — Только сначала поешь. Не могу смотреть спокойно на голодного мужчину. Это противоестественно.
— Да где ж я тебе ужин раздобуду в такое-то время?
Она знала — где. Уже через несколько минут, сидя в Дашкином номере, Герман уплетал вкуснейший пирог с мясом, из её же запасов, и пил сладкий чай. А она нервничала. Это отчетливо просматривалось в ее торопливых, дерганых движениях, отрывистых жестах и звенящей речи. Дашка даже пальцы закусила. Видимо, так и не избавившись до конца от привычки грызть ногти…
— Не суетись. Сядь…
Даша рухнула на кресло, как будто только и ждала этой команды.
— Если ты все еще хочешь поговорить — начинай сейчас, чтобы поскорее с этим покончить. Или… может быть, я должен первый начать? Обозначить свою позицию?
— Нет. — Даша покачала головой. — Сначала послушай…
Она поёжилась, обхватила себя руками, будто бы ей стало холодно, и отошла к окну. Предельно собранная. Закрытая на все замки и засовы. Непроницаемая, как банковская ячейка… Готовая ко всему.
— Хочу сразу предупредить, что не стану оправдываться за то, что было в моем прошлом, и, тем более, исповедоваться перед тобой. Это… это только мое дело. И раз ты все ещё здесь, подозреваю, что оно тебя не слишком от меня отвернуло…
Герман пожал плечами. Не отвернуло — факт. Скорее, добавило лишних вопросов.
— Ты можешь вообще ничего не объяснять. Это — твой выбор, — заметил он.
— Нет. Не могу… Не хочу, чтобы ты пострадал из-за моих ошибок. Чтобы хоть кто-нибудь пострадал!
— Тогда я тебя внимательно слушаю.
Герман достал сигареты, щелчком выбил из пачки одну, сунул в рот.
Даша облизнула губы. Сделала глубокий вдох. Яростный, жадный… Правду ведь говорят, что перед смертью не надышишься. Но почему-то этот последний глоток воздуха всегда самый необходимый…
— Ты уже знаешь, что я детдомовка. Поэтому не буду рассказывать об этом периоде своей жизни и давить на жалость. К тому, что со мной впоследствии приключилось, это не имеет никакого отношения… Так вот, Люба и Ставр забрали меня из приюта в четырнадцать. В то время я была уже взрослой барышней… Опытной! — с Дашкиных губ снова сорвался смешок, у Германа мороз шёл по коже, когда она так смеялась!
— Даш…
— Нет-нет! Это ведь самое начало… В самой лайтовой версии… Что же ты слабонервный такой, Герочка?!