— Это не сказка.
— Елена, он в двадцать раз хуже, чем был Люциан, и он проводит каждую ночь, как медведь с больным зубом.
— Он не такой, когда мы тренируемся.
Сэмми уставилась на Бекки огромными глазами.
— Вот черт.
Бекки начала смеяться и пригубила чашку с чаем.
— Что?
— Моя мама была права насчет него.
— Это не похоже на вас двоих. Он даже сказал мне не влюбляться в него.
— Он сделал это?
Бекки изогнула губы в полуулыбке.
— Да, зачем говорить это кому-то, если хочешь добиться своего?
— Какой он? — поинтересовалась Сэмми.
— Должна признать, я никогда не видела, чтобы твой брат так много смеялся.
Подруги переглянулись.
— Что еще?
— Ну, что еще? Мы разговариваем, вот и все.
— О чем? — упорствовала Сэмми.
— О том, кто мы такие. Мы оба Рубиконы, и я не знаю. Вы, ребята, всегда все так запутываете.
— Елена, это очень важно. Ты никогда не задумывалась, почему он с тобой другой, но со всеми остальными он такой же придурок? Он ничуть не изменился.
— Это неправда, он изменился.
— Да, это так, — сказала Бекки.
— Бекки…
— Это Рубикон, — сказала Сэмми.
— Что?
— Это должно быть так, Елена. Зачем еще ему с тобой тусоваться? Твой дракон действует на моего брата успокаивающе.
— Тогда это хорошо, правильно?
— Хорошо для кого? — Бекки вставила свои две копейки.
— Может, хватит уже об этом? — мое лицо ожесточилось, когда я подумала о Люциане. — Это не так.
— Извини, я не это имела в виду. Я знаю, ты любила Люциана, но ты должна двигаться дальше.
— Однажды, когда придет подходящий человек. Но это не Блейк Лиф.
— Хорошо, — она согласилась, и я оставила их смотреть фильм.
После обеда я встретила Табиту за одним из компьютеров. Ее белые волосы были забраны в небольшой хвостик. Она отращивала его в последнее время, и челка закрывала ее ледяные глаза. Девушка действительно была великолепна.
— Привет, спасибо…
— Я делаю это ради Блейка, больше никого.
— Ладно, — сказала я и поставила стул рядом.
Некоторое время было тихо, а потом она уставилась на меня.
— Что?
— Ты хочешь, чтобы я высосала из пальца твою фамилию?
— Ой, извини. У меня есть только имя моего отца. Герберт Уоткинс.
— Это его единственное имя?
Я кивнула.
— Когда он родился?
— Я не знаю точного года, так как ему могло быть 400 лет, но день рождения был 5 февраля, и он говорил 1969 год.
Она нетерпеливо вздохнула и продолжила задавать все больше вопросов, на которые я не знала ответов.
Ее пальцы печатали на клавиатуре так быстро, я не могла увидеть, что она делала. Все, что я знала, это ответ компьютера: «нашлось 0 результатов ".
— В этом нет никакого смысла.
— Почему?