— Уебок?
— Еще какой. Помнишь того деда, который вас заколдовал в Обители Молчащих? Там еще рыжий великан был с кольцом.
— Ага.
— Он им силу свою как-то передал, и мы сейчас пытается их остановить. Ты только никому не говори.
— Ма?
— Не, маме тоже нельзя. Это секрет.
— Кочет, нах. Эфиоп! Поляк, бля. Помочь?
— Буду рад, — улыбнулся я, хлопнув грека по спине. – А сейчас пошли. Я специально для тебя трех мудаков так опущу, что они плакать будут.
— Ы, нахуй! – рассмеялся Ахиллес, поднимаясь с земли, а потом, нахмурив лоб, выдал. – Ебанько, бля.
— Быстро ты учишься, — хохотнула Астра. – Только Збышека так не называй. Это мое право.
— Лады, — согласился герой, направляясь к выходу из сада, куда потянулась вся остальная команда.
— Правила таковы, — начал Зевс, когда мы собрались на том же самом месте, где несколько часов назад проходило испытание в борьбе на руках. – Участники одной команды, используя красноречие и ум, должны победить участников другой команды. Поражение засчитывается тому, кто первым не совладает с гневом. Здесь вам не поможет телесная сила. Только ум и железная логика. Начинают победители первого испытания. Команда короля Белета против команды короля Белиала. Правила ясны?
— Да, — коротко рявкнули верховные иерархи и отошли к своим командам, чтобы дать последние напутствия участникам вербальной схватки.
— Збышек. Это твой шанс, — горячо зашептал Герцог Элигос, вцепившись мне в шею.
— Да понял, понял. Ты мне позвоночник так вырвешь, — поморщился я, когда стальные пальцы демона сделали очень больно.
— Извини, нервничаю. Если мы победим в этом испытании, то сможем выйти вперед и выбрать себе соперника для следующего испытания.
— Неплохо, — кивнула Астра. – Разве не две команды, занявшие первое и второе места, выбирают?
— Теперь нет. Чем дальше, тем сложнее, — ответила за своего избранника Леария. – Следующий мир очень жесток и холоден. Жестокими будут и правила.
— Ладно. А кто против нас в словесной дуэли? – спросил я и вздрогнул, когда позади раздался яростный рык Ахиллеса.
— У, лукавый. Трус, блядь, пидор, тварь, — пробубнил воин, узрев, как в центр арены выходит его лютый враг Парис с обязательной ехидной усмешкой на лице, Клеопатра и еще один здоровяк, весь изукрашенный татуировками.
— И все? – лениво протянул Парис, скосив глаза в сторону плюющегося яростью грека. – Я не забуду твое лицо, когда моя стрела вонзилась тебе в пятку. «Мама, мама. Ай».
— Прыщ, бля! Яйценюх!
— Ахиллес, угомонись, — устало буркнул Элигос, а я подошел к нему и одобряюще улыбнулся.
— Сейчас я его обосру так сильно, что он захлебнется словесным говном. Специально ради тебя, дружище.