Со всем тем волнение столь было жестоко, что бриг начало сносить с мели. Щечкин, опасаясь, чтоб судно не потонуло на глубине, велел бросить остальной якорь и верп (малый якорь), чтобы удержаться ими на мелком месте; велел срубить мачты, на коих незакрепленные паруса более и более сдвигали судно с места Повторяемые удары о каменья отбили руль, киль и, наконец, нижняя часть судна начала разбиваться в щепы. Бочки и прочие вещи выносило из люков или выходов наверх, судно погрузилось совсем, одна только задняя часть оставалась сверх воды. Баркас, стоявший на палубе, был мгновенно оторван стремившимися уже через верх волнами и оными, поднимаясь, перебил многих людей, собравшихся на корме».
Оставшиеся же в живых были обречены на мучительную и долгую смерть от замерзания. Комиссар Богданов обязан был своим спасением двум шубам, а унтер-офицер Изотов был накрыт тремя матросами. «Какой пример любви к начальству в людях наших!» — так отозвался об этом поступке матросов адмирал B. M. Головнин.
Все погибшие с судна были сняты. В числе команды недоставало 9 матросов и одного офицера. Часть из них остались внизу, в том числе и пассажирка с сыном, еще несколько человек смыло волнами.
У тридцатилетнего Щечкина в Свеаборге осталась молодая жена Двое Абрютиных, старший восемнадцати, а младший семнадцати лет, бывшие на «Фальке», являлись родными братьями жены командира. Отец их служил плац-майором в Свеаборге. «Удар слишком жестокий для отца и матери в один раз потерять двух сыновей и зятя!» — восклицал об этой семейной трагедии один из современников.
Разбитый волнами бриг «Фальк» в строй больше не вводился. Останки его позднее разобрали на дрова. Никогда более в российском флоте не было с тех пор и другого корабля с этим именем. В истории же нашего флота бриг, на котором произошла такая страшная трагедия, еще долго назывался не иначе, как «корабль мертвых».
Погибшие с «Фалька» были похоронены на одном из кронштадтских кладбищ. К сегодняшнему дню не осталось ни могил, ни самих этих кладбищ.
Адмирал В. М. Головнин так отозвался на гибель брига и почти всей его команды: «Страшна и жестока должна быть участь странника, погибающего среди снегов отдаленной пустыни, где нет никакого для него убежища, ниже селений, откуда мог бы он надеяться получить помощь; но стократно ужаснее и мучительнее гибель несчастного, который замерзает, так сказать, на пороге собственного дома и для спасения которого стоило бы отворить двери, если б домашние его, покоящиеся в сладком сне, знали о месте его пребывания. Подобную сей, горькую чашу суждено было испить злосчастному экипажу брига «Фальк», разбившегося при самом входе в главный наш порт Кронштадт».