— Чего ждем? — прокричал вбежавший в салон Платтер.
— Приказа! — невозмутимо ответил лекарь Корнелиус.
— Теперь, кажется, вы его дождались! — прорычал Платтер.
Лекарь и боцманмат помогли ему сбить пламя с тлевшего сюртука. Теперь в огненной ловушке их было уже трое. А огонь уже лизал двери флагманского салона, наполняя его удушающим дымом Теперь дорога была каждая секунда. Контр-адмирал Платтер в этой критической ситуации, впрочем, ни головы, ни самообладания не потерял.
— Делай как я! — прокричал он своим сотоварищам по несчастью.
В несколько ударов сапог они дружно вышибли раму кормового окна. Затем все втроем бросились через окно и, уцепившись за свисавшие вниз шлюпочные тали, повисли на них. А внутри адмиральского салона уже бушевало пламя. Его языки вырывались через разбитое окно, обдавая висевших людей пеплом сгоревшего дерева и искрами. На удачно подвернувшихся талях контр-адмирал с лекарем и боцманматом провисели до тех пор, пока их не сняла подошедшая к корме «Фершампенуаза» шлюпка.
Небезынтересные воспоминания написал об обстоятельствах этой трагедии и тогдашний лейтенант Иван Шанц, впоследствии ставший адмиралом и оставивший значительный след в истории нашего флота периода перехода его от парусных кораблей к первым броненосцам-мониторам. Спустя несколько десятилетий в журнале «Морской сборник» адмирал Иван Иванович фон Шанц опубликовал свои записки: «Последними оставили корабль я и корабельный кузнец. Находясь на кубрике для тушения пожара, я упал в обморок и г. Тибардин, стараясь привести меня в чувство, сорвал с меня сюртук и обливал меня водою. Придя в память и снова бросившись в огонь, я забыл о сюртуке, потому что и без него было очень жарко.
Когда корабль был уже на мели и кормою к ветру, а пламя охватило все батареи, я очутился на гальюне с помянутым кузнецом и матросом (фамилии коих, к сожалению не упомню). Пламя, достигшее уже до дверей, ведущих из палубы на гальюн, обдавало нас невыносимым жаром. Будучи в одной мокрой рубашке, я чувствовал с другой стороны сильный холод от ветра.
Находясь в таком положении, я сказал матросу:
— Братец мой, у дверей капитанской каюты под склянками висит мой новый фризовый сюртук. Попробуй-ка, не достанешь ли его?
— Но ведь там все в огне! — отвечал матрос.
— Ничего! — возразил кузнец — Ведь Иван Иванович перемерз до смерти! Шлюпки же нет и броситься в воду нельзя! Утонем, как все остальные дураки, которые на это решились. Ступай же с Богом!
Сказав это, кузнец открыл двери, вытолкнул матроса в спину и запер за ним.
Матрос не заставил себя долго ждать. Через несколько секунд после его ухода с треском растворились гальюнные двери, и нас обдало пламенем. С ним вместе явился и матрос с сюртуком Вскоре прогорела и дверь. Пламя разрасталось горизонтально над нашими головами. Над нами же горел фока-рей с парусом. Куда деваться?