Письмо Петра I Меншикову из Кронштадта в Петербург:
«Посылаем сто рублей на постройку кораблей.
Напишите нам ответ: получили или нет!»
Ответ Меншикова Петру из Петербурга в Кронштадт:
«Получили сто рублей на постройку кораблей.
Девяносто три рубли пропили и про…бли.
Остается семь рублей на постройку кораблей!
Напишите нам ответ, строить дальше или нет,
Ведь на эти семь рублей не построить кораблей?»
Письмо Петра I Меншикову из Кронштадта в Петербург
«Как пили, и как е…ли, так и стройте корабли!»
Наш флот может по праву гордиться, что самый первый питерский трактир предназначался именно для моряков и по этой причине носил гордое наименование «Аустерия четырех фрегатов». К середине же XIX века только в Кронштадте имелось уже почти две сотни трактиров, которые никогда не пустовали. Из множества этих заведений самым злачным считался портовый кабак со звучным именем «Мыс Доброй Надежды», или в матросском обиходе просто «Мыска». Там происходили особо массовые и жестокие драки, порой переходившие в поножовщину. Поэтому в ходу среди матросов бытовало выражение: «Потерпеть аварию у «Мыса Доброй Надежды».
* * *
Если кто-то думает, что на парусном русском флоте в Кронштадте матерились просто так, как кому заблагорассудится, то он глубоко заблуждается! Матерная ругань на старом флоте была возведена в ранг подлинного искусства. Разумеется, имелись и настоящие мастера своего дела, послушать которых в Кронштадте ходили, как в губернских городах ходили слушать оперу. При этом наряду с мастерами и ценители тоже были на должном уровне. Любую фальшь они распознавали сразу!
Дело в том, что в морской матерной ругани существовали свои незыблемые каноны, нарушать которые было не позволительно никому. Первый, низший, уровень мастерства включал порядка тридцати выстроенных в определенном порядке выражений. Умельцы русского слова осваивали более высокий уровень, так называемый «малый загиб Петра Великого», который состоял уже из шестидесяти матерных выражений. Ну а истинные мастера своего дела выдавали и «большой загиб Петра Великого», состоявший более чем из трехсот выражений, среди которых самыми невинными были «мандавошь папы римского» и «еж косматый, против шерсти волосатый».
Любой «загиб» конструировался, как стремящаяся к бесконечности цепь многоэтажных ругательств, адресованных поочередно всему самому «статусному», что есть у собеседника. Однако по происхождению в «загибах» нет ничего непристойного и кощунственного, поскольку все они восходят, вероятнее всего, к магическим формулам, направленным против нечистой силы. Упрощенно говоря, это проклятия не в адрес Господа, а в адрес Дьявола.