— Говорю: «Ветры дуют не так, как хотят корабли», шайтан их побери.
— А это, на каком языке?
— На арабском, Егор Сергеевич.
— Вы знаете арабский?
— Ага, знаю.
Тут на улице хлынул ливень, и упругие струи дождя обрушили всю свою мощь на пыльные окна заброшенного здания.
— Егор Сергеевич, вы список составляете? Так как нам спешить некуда, пишите всё подробно.
— Конечно, конечно, составляю, — Кузьменко достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и стал что-то в него записывать чёрной с серебристым колпачком шариковой ручкой.
Вдруг возле входной двери послышался мат и ругань и в цех заскочили несколько человек в мокрых чёрных робах. Это были Лапин, Кощеев, Маллер и Муравьёв.
— Каким вас ветром сюда занесло? — внимательно глядя на них спросил Агеев.
— Так ливень же, гражданин начальник, — ответил за всех Лапа. — Мы из столовой в клуб шли, а тут как потекло! Смотрим, двери открыты. Ну, и заскочили переждать.
— А в клубе чего забыли? Вроде кино и танцы на сегодня не запланированы, — пошутил Агеев.
— Праздник же через два дня, День России! А Маляр у нас художник от бога. Клуб к празднику украшают, вот решили узнать, может наша помощь будет не лишней?
— Понятно. Кстати, Лапин, видите, сколько здесь мусора?
— Да, многовато.
— Вашему отряду придётся из этой первобытной пещеры, сделать Эрмитаж.
— Эрмитаж не обещаю, но «Кузнецу кадров» для российской промышленности запросто! Хотя, мне больше по душе Мулен Руж.
— Мулен Руж? — засмеялся Агеев, — так это же бордель.
— Эх, молодёжь, ничего-то вы не знаете, — вздохнул притворно грустно Лапа, — Мулен Руж — это кабаре, в котором…
В этот момент на улице ярко сверкнула молния, и в цех залетел светящийся жёлтый шар. Все находящиеся в цеху уставились на него. Тут же здание потряс сильный удар грома, а шар метнулся к железному ящику, у которого расположились шестеро мужчин и, врезавшись в него, накрыл всех ярким светом. Ослеплённые светом люди почувствовали, что они погружаются в какую-то тягучую кисельную массу, которая пережёвывая и обсасывая их, стирает все мысли, чувства, желания. И как только погасла самая последняя искорка сознания, кисельная масса выплюнула наружу жвачку, потерявшую свой вкус.