Я решительно стянула кольцо с пальца, положила его на стол и прошлась по комнате. Ничего не случилось. Не было ни грома, ни молнии, сюда не примчался разгневанный хозяин дома. Мыслей тоже не было. Никаких. Ни своих, ни чужих.
Поняв, что для чистоты эксперимента мне необходимо выйти хотя бы в коридор, я задумалась. С одной стороны, Рой категорически запретил мне покидать комнату, с другой… маячок оставался в комнате.
Все еще колеблясь, я приоткрыла дверь и вышла, готовая сбежать в свое убежище при малейшем постороннем шорохе. Но, как я и предполагала, там никого не было. Соседняя комната была нечто средним между гостиной и кабинетом: большой стол, несколько стульев, удобный диванчик у стены. Я разочарованно вздохнула: на стенах, расписанных наверняка тем самым Боневенунто, был изображен парк.
Надо отдать должное мастерству художника, действительно складывалось ощущение, что находишься в волшебном лесу. Яркие цветы, зеленые листья, красные гроздья местного винограда, витиса, и где-то вдалеке — синее небо с белоснежными облаками. В общем, все достаточно знакомое мне и без волшебного кольца.
Разочарованно выдохнув, я подошла к огромному окну, которое тоже выходило на тот же самый двор. Экспериментировать дальше было опасно, слуги могли меня заметить, поэтому я решила вернуться обратно в комнату.
Я не успела сделать и нескольких шагов по направлению к двери, когда вдруг по стенам пробежались желтые сполохи, после раздался оглушительный грохот, меня отбросило к стене, дверь, ведущая в спальню, разлетелась на кусочки, стены вздрогнули, а с потолка посыпалась штукатурка. Должно быть, я на несколько секунд потеряла сознание, потому что вдруг поняла, что стою за распахнутой дверью и держусь за ручку, а в комнате полно людей.
Кажется, они что-то говорили, но я не слышала, оглушенная взрывом. Это было даже забавно: смотреть, как они, словно рыбы, открывают рты, отчаянно жестикулирут, напоминая торговцев на рынке. Меня, полускрытую за дверной створкой, они не замечали. Я с каким-то отстраненным интересом рассматривала кусок штукатурки, лежащий неподалеку, там был изображен глаз птицы. Большой и круглый, два круга: белый и черный, внутри какие-то блики… Затем слух вернулся, и мир вокруг просто взорвался какофонией звуков.
Крики, оханье, испуганные возгласы, торопливые звуки шагов, хлопанье дверей — я все это воспринимала слишком отстраненно, словно смотрела представление в театре.
Слуги отчаянно жестикулировали и толкались, стараясь получше рассмотреть комнату, вернее, то, что от нее осталось: по всему полу были разбросаны доски от кровати, ошметки гобеленов и портьер, на которых, точно снег, лежал тонкий слой белого пуха, по всей видимости, из простыней и подушек. Далия вбежала одной из последних. Увидев спальню, она побледнела и буквально упала на ближайший стул.